Едва завал закончился, я рухнул на землю, понимая, что при такой дороге горы мы пройдем не через один месяц.
Измученный не меньше, чем я, Сефер нашел в себе силы развести огонь и разогреть куски копченого мяса.
— Надо поесть, — заявил он, растирая ушибы на ногах.
— Пошел ты, — слабо отреагировал я.
Даже пошевелить рукой было трудно, а чтобы жевать жесткое мясо, непременно потребуется сесть, чего я и вовсе представить себе не мог.
— Подкрепиться все равно надо. Еще идти неизвестно сколько. Тащить твою издыхающую тушу мне не улыбается.
— Пошел ты, — повторил я, не собираясь шевелиться раньше, чем наступит утро.
Но запах истекающего соком копченого мяса, заполонивший крохотный клочок земли, где мы остановились, разбудил жуткий голод.
Охая и кряхтя, кое-как поднялся на ноги и добрел до костра.
— Ты садист, Сефер, — сказал я, усаживаясь.
Через пару минут все-таки решился протянуть с трудом двигавшуюся руку к пище. Горячее мясо, черный хлеб и холодное вино… Чего еще желать измученному человеку? Разве только крепкого сна!
Едва голова моя коснулась земли, как я провалился в забытье.
Сефер облил меня холодной водой, отчаявшись разбудить другими методами. Я открыл глаза и попытался вскочить на ноги…
А вот хрена!
Тело упорно не желало подчиняться. Нет, я не был парализован и при очень большом усилии мог даже пошевелить рукой. Или, допустим, ногой. А то и подергать шеей… Но каждое движение больно отдавалось в затекших мышцах, напоминая о вчерашнем.
— Знаешь, Сефер, — слабо произнес я, — пожалуй, сегодня мне не ходить. Ступай сам.
— Как это — сам?! — не понял он.
— Ну, очень просто: я останусь здесь и буду лежать весь день тихо и спокойно. А потом догоню тебя.
— Не понимаю, о чем ты… — упорствовал он.
— Объясняю, Сефер: не хочу вставать и шкандыбать по этим драным горам! Только не сегодня!
Абсолютно молча он склонился надо мной и, схватив за грудь, резко поднял… С наслаждением размяв нывшие кости, я потянулся и почувствовал себя почти человеком.
Наскоро перекусив грудинкой, погрузили дрова на лошадей и повели их по узкой стежке, постепенно уходившей вверх. Так мы и брели час за часом, стараясь не смотреть на удалявшуюся землю. Мало-помалу я стал замерзать, наконец осознав, что уже давно стряхиваю с волос снег. Сефер тоже зябко кутался в плащ, но молчал.
«Что я, обитатель городских трущоб, — пронеслось в моей голове, — делаю в этом покинутом богами месте?»
Взглянув на бесконечную тропу, вновь отключил сознание, автоматически передвигая ноги…
Вдруг впереди раздались довольно странные завывания. Мы переглянулись. Оставалось надеяться, что это не очередное порождение ада загородило нам путь.
— Если там опять какая-то тварь, то ты будешь прикрывать меня, а я попытаюсь смыться, идет? — взял я инициативу в свои руки.
Сефер, взвесив в уме все за и против, предложил действовать с точностью до наоборот.
Постояв на месте и отогрев дыханием занемевшие на холоде кулаки, двинулись дальше, понимая, что назад все равно дороги нет.
Через пару миль завывания приблизились вплотную, и мы распознали в них обычный вой ветра. Сефер, шедший впереди, резко остановился и поднял руку.
— Что там? — встревожился я, схватившись сгоряча за обледеневшую рукоятку меча.
— Посмотри сам.
Я подошел к нему и узрел, что тропа закончилась обрывом. Впереди на много миль простиралось безжизненное каменное плато, а за ним — горы и снова горы.
— Пришли? — недоумевая, глянул я вниз.
Я и представить себе не мог, как нам спуститься с обрыва высотой метров пятьдесят.
— Не, вот там есть проход, — радостно сообщил Сефер.
Я оттолкнул его назад и пригляделся к тому, что он назвал проходом. То была узкая, резко уходившая вниз пародия на предыдущую тропинку шириной едва ли сантиметров двадцать пять.
— Сефер, даже если сами мы здесь сможем спуститься, то как заставить сделать это лошадей? Да еще с вязанками дров?
Не слыша ответа, я оглянулся.
— Сефер, даже если сами мы здесь сможем спуститься, то как заставить сделать это лошадей? Да еще с вязанками дров?
Не слыша ответа, я оглянулся. Сефер, непринужденно насвистывая, снимал с лошадей вязанки и осторожно клал их на землю.
— Хорошо, — согласился я, — допустим, без поклажи они как-то пройдут. А потом мы сдохнем от холода, да?
Он молчал, ограничившись раздраженным взглядом в мою сторону. Просто подхватил одну из вязанок, подошел к обрыву, типа случайно при этом вдавив меня в стену, и сбросил ношу вниз.
— Правильно! — взъярился я, раздосадованный его молчанием. — Какого им тут валяться? Давай просто выкинем! На хрена только сюда притащили все, в самом деле?!
Сефер издал нечто среднее между рычанием и бульканьем, поднял одну дровину (довольно большую) и тяжело пошел на меня. На всякий случай я сам вжался в стену.
— Это, — сунул бревно мне под нос, — мы соберем там! — Он швырнул его в обрыв.
— Давно и прекрасно тебя понял! — процедил я как можно самоуверенней.
Сефер задохнулся от столь наглой лжи и замер, пораженно глядя на меня.
Отодвинув его в сторону, я подошел к дровам, поднял вязанку и протащил ее к обрыву мимо застывшего Сефера.
— Ты… — не находя слов, прошептал он. — Ты…