Придя в себя, я обнаружила, что вместо беловолосого красавца на мне самым нахальным образом распластался какой-то совершенно незнакомый тип — толстый, красномордый, до самых поросячьих глазок заросший неопрятной рыжей щетиной.
Я возмущенно мотнула головой, стремясь избежать прикосновения его жутко смердящей пасти, и потребовала:
— А ну-ка, скотина, слезай с меня немедленно!
В ответ наглый тип завизжал так пронзительно, будто его лишали самого дорогого мужского достоинства — кошелька. Ему согласованно вторили еще два бомжеватых на вид персонажа, раскорячено, наподобие лабораторных лягушек, прижавшихся к стене полутемной комнаты, заполненной непонятными предметами. К своему немалому удивлению, я вдруг выяснила, что вполне прилично вижу в темноте, легко различая даже самые мелкие детали интерьера и обстановки. А следующим неожиданным сюрпризом стала моя абсолютная нагота, бесстыдно выставленная напоказ этому голосистому трио.
Внезапно я услышала негромкий звук удара, и возлежащий на мне нахал вяло обмяк, закатывая глаза и роняя голову на мое плечо. Над его макушкой тут же нарисовалось сердитое лицо Рейна, сжимающего в руке свой меч, перевернутый рукоятью вперед. Первым движением он сбросил с меня впавшего в бессознательное состояние мужика, а вторым — молниеносно накрыл меня какой-то тряпкой.
Я благодарно моргнула и с трудом села, чувствуя себя весьма непривычно. У меня болело все сразу, так, словно меня переехали трехколесным велосипедом, ну тем, специфическим, которым асфальт укладывают… К тому же мне страшно хотелось есть и пить.
— С возрождением, моя госпожа! — Изгой всунул в мою ладонь развернутую плитку шоколада и заботливо придержал за днище раскупоренную бутылку шампанского, помогая мне поднести ее ко рту. Еле приладившись к горлышку нервно дергающимися губами и дробно стучащими зубами, я сделала несколько больших глотков, ощущая, как вино теплыми струйками побежало вниз по пищеводу, возвращая мне нормальное самочувствие. Закусив шоколадкой, я и вовсе оклемалась, а потому решительно завернулась в тряпку, оказавшуюся не первой свежести простыней, и уверенно слезла со своего помоста, заодно сделав открытие, что лежала на железном, водруженном на колесики столе. Шокированным взором я медленно обвела помещение, подмечая и другие столы, идентичные моему, занятые чьими-то телами, и стеклянные шкафы с какими-то сосудами… Да это же…
— Морг! — развеял последние сомнения Рейн, протягивая мне свернутую в узел одежду и тактично отворачиваясь.
Я неторопливо оделась, под защитой Изгоя ничуть не опасаясь ни валяющегося в отключке небритого нахала со спущенными до колен штанами, ни его напарников, сбежавших в неизвестном направлении.
— Так твой план все-таки удался и мы — умерли? — спросила я Рейна, недоверчиво косясь на его изорванную и залитую кровью рубаху.
— Угу. А затем — воскресли! — Он улыбался уголками губ, показавшись мне сейчас чрезвычайно гордым собой. — Лугару практически бессмертны. Их можно убить лишь парой способов — отрубив голову или пронзив сердце. В противном случае мы впадаем в затяжной период клинической смерти, постепенно регенерируя пострадавшие органы. На это я и рассчитывал. Мы оба непременно ожили бы — рано или поздно, в зависимости от резервов наших организмов и температуры окружающей среды…
— М-да, — язвительно хмыкнула я, пытаясь свыкнуться с феноменальным фактом нашего воскрешения и попутно пихая ногой неподвижное тело своего несостоявшегося насильника, — ну и намучились же в крематории с птицей феникс!..
Рейн запрокинул беловолосую голову и звонко расхохотался:
— Точно! Теперь ты понимаешь, какой стресс испытал этот человек, намеревавшийся полюбить покойницу… Прикажешь его добить?
— Одна из божьих заповедей гласит — не убий… — задумчиво бормотнула я. — А ты можешь гарантировать, что если мы оставим его в живых, то он никому уже не причинит вреда?
— Я же не дилетант, я бил в нужную точку, — солидно пояснил Изгой.
— А ты можешь гарантировать, что если мы оставим его в живых, то он никому уже не причинит вреда?
— Я же не дилетант, я бил в нужную точку, — солидно пояснил Изгой. — Поэтому полный паралич нижней части тела ему обеспечен всерьез и надолго.
— Ну и черт с ним тогда, — успокоившись, махнула рукой я. — Полагаю, он тоже посчитает — лучше гипсик и кроватка, чем могилка и оградка…
Изгой сардонически ухмыльнулся, одобряя мое справедливое решение.
— Пойдем домой, а? — попросила я его, прикасаясь к своим склеившимся от крови волосам. — Я в душ хочу, кофе хочу, мяса хочу. Хватит с нас на сегодня приключений и заупокойной экзотики…
Электронный будильник со светящимся циферблатом, всегда стоящий на полочке над телевизором, показывал десять часов утра. Завернувшись в теплый байковый халатик, вольготно распустив по плечам мокрые волосы, я с ногами сидела на диване да пришивала бережно выстиранные и высушенные утюгом кружева к новой рубашке Рейна, заказанной им через Интернет и только что доставленной из магазина. Сам же Изгой, невольно смущающий меня своим голым мускулистым торсом, увлеченно орудовал компьютерной мышкой, щелкая по сайтам и разыскивая себе подходящие брюки, удовлетворившие бы его взыскательный вкус. Интернет и многочисленные виртуальные магазины привели воина в полный восторг, идеально вписавшись в его врожденную немецкую педантичность и привычку не тратить время попусту. В кресле рядом со мной полулежала Галка, судорожно вцепившаяся обеими руками в бокал с коньяком и ошеломленно взирающая на меня вытаращенными глазами. Похоже, наше сверхъестественное воскрешение до сих пор плохо укладывалось у нее в голове. В комнате явственно пахло валерьянкой и корвалолом, использованными Галкой аж дважды. Первый раз — по причине ее стопроцентной убежденности в нашей с Рейном гибели, а во второй — из-за нашего эффектного появления на пороге квартиры. Ну да, звучит совсем как название фильма ужасов: «Иногда они возвращаются»!