— Клево, — поддержала шутку я. — Вон Галка долго считала, что Богота — это не название столицы Колумбии, а финансовый статус состоятельных мужчин…
Галина посмотрела на меня так обиженно, словно я поведала диггеру некие постыдные подробности ее личной жизни. Впрочем, после встречи с Летописцем она вела себя как-то странно, искоса на меня поглядывая и виновато шмыгая носом. Ныть и жаловаться на усталость она перестала мгновенно, будто отрезало. Интересно, что же этакое волшебное, отлично прочищающее мозги, нашептал ей чудной старикан?..
Но в тот же миг мне стало не до анализа Галкиного поведения, ибо, налегая всем весом своего тела на упрямо сопротивляющийся засов, Игорь умудрился-таки сдвинуть его с места, издав при этом низкий утробный вой и чуть не надорвав себе пуп. Раздался громкий скрежет, на пол посыпались хлопья бурой ржавчины… Ведущая к Грани дверь призывно растворилась, впуская в зал струю жуткой вони, сумевшей перебить даже застоявшиеся миазмы пищевых отходов к человеческих испражнений.
— Теперь понятно, какие мерзости ты нам обещал! — недовольно процедила мадам Ковалева, вытаскивая из кармана платок и обвязывая им нижнюю часть лица.
— Теперь понятно, какие мерзости ты нам обещал! — недовольно процедила мадам Ковалева, вытаскивая из кармана платок и обвязывая им нижнюю часть лица.
Я принюхалась. Из-за распахнутой двери тянуло чем-то гнилостным, неживым и жестоким. Нет, конечно, запах неспособен ассоциироваться с понятиями морали, но более точного определения я подобрать не смогла. Каким-то шестым чувством я ощущала — то, что притаилось вне этого зала, уж давно утратило абсолютно все человеческие качества, существуя лишь по своим безжалостным, сугубо звериным законам. И потому соваться туда было опасно, чертовски опасно. Но, едва пробиваясь сквозь могильный холод и первобытную жуть, из глубин заброшенных катакомб пришел короткий светлый импульс, схожий с призывом о помощи, и тогда я поняла — там находится нечто воистину потрясающее, предназначенное лишь для меня одной. И это сразу же стало важнее жизни и смерти — добраться до вожделенного чуда, зовущего меня к себе. И теперь я была готова идти к нему напролом, не страшась никого и ничего и невзирая ни на что… Я оттолкнула Игоря и первой шагнула в непроглядную чернильную темноту, разлитую за дверью.
— Ишь коза горная, прыткая какая! — вполголоса бормотнул диггер, торопливо догоняя меня и хватая за плечо. — А я велю, притормози, дура-коза. Не хватало еще, чтобы ты себе шею сломала. Вот тогда Стас точно с меня живьем шкуру сдерет… — И, что-то бубня себе под нос, он начал осторожно пробираться между валяющимися на полу каменными обломками, освещая наш путь светом своего фонарика.
— Слушай, ты, тварь корыстная, — с негодованием зашипела я, до глубины души возмущенная продажностью рыжего нахала, — у тебя хоть одна светлая мечта в жизни имеется?
— Ага, — иронично хмыкнул Игорь. — В семь лет я мечтал о велике, в семнадцать — о прекрасной принцессе и неземной любви. А теперь мне уже двадцать три, — он выразительно прищелкнул языком, — и я тупо хочу денег. Еще вопросы есть?
Как и обещал Летописец, шли мы недолго. К залу бомжовой лежки примыкал короткий коридорчик, разительно отличающийся от всех уже пройденных нами коллекторов. Бесследно исчез ранее покрывавший стены бетон, сменившись темным, поросшим плесенью камнем. Этот участок подземелья выглядел примерно лет на сто, а то и на все двести, старее предыдущего. По неровным выступам стен сбегали тонкие струйки воды, а из щелей между камнями торчали обломки каких-то деревянных креплений, источенные временем до состояния гнилушек и мерцающие синеватыми болотными огоньками. Тоннель заметно снизился и сузился, напоминая уже не городскую канализацию, а старую горнопроходческую штольню.
— Знаешь, куда мы попали сейчас? — спросила я настороженного диггера.
— Офигела, да? — злым шепотом ответил он, растерянно потирая лоб. — Тут никого из наших и не бывало никогда. Придется нам руководствоваться указаниями Силыча…
— Здорово! — саркастично фыркнула я. — Давай еще русские народные сказки вспомним: «Направо пойдешь — коня потеряешь, налево…»
Я растерянно моргнула и остановилась, потому что коридор неожиданно раздвоился, образуя два совершенно одинаковых прохода.
— Не станем рисковать конем и повернем налево, как Силыч советовал, — безапелляционно изрек Игорь. — Или у дам имеются иные альтернативные предложения?
Мы с Галкой молчали.
Выбрав левое ответвление коридора, мы очутились в крохотном тупиковом помещении, не имевшем ничего особенного, кроме круглого провала в полу, сразу под которым начиналась хилая лестница, сооруженная из стальных прутьев с редкими железными же перекладинами.
Один за другим мы спустились в зев глубокого колодца, судорожно цепляясь за холодный металл.
Спуск длился бесконечно. Мои пальцы онемели, а ноги — затекли. Я отрешилась от любых мыслей, опасаясь лишь одного — закономерного возникновения судорог, способных заставить меня разжать руки и камнем упасть вниз. Где-то подо мной скабрезно ругался Игорь, уговаривая нас потерпеть еще немного, а выше, словно заведенная, хныкала Галка, пафосно желающая умереть во цвете лет, но зато немедленно избавиться от этого невыносимого мучения. Я безмолвно внушала себе мысль о невозможности существования подобной глубины, но факт оставался фактом — спуск не заканчивался…