— Вевен?
Узник бросился вперед, вцепился в прутья решетки и завопил:
— Я не Вевен, я Логен! Я был подобием на Карассе, не на Эману! Этот злодей продал меня сюда на позор, на поругание! Кто бы ты ни был, добрый человек, спаси меня! Спаси меня! Сообщи совету!..
Его вопли были тут же прерваны — один из стражей ворот подскочил к клетке и принялся с силой тыкать между прутьями тупым концом копья. Воин старался побольнее задеть гермафродита и заставить его отлипнуть от решетки, крича:
— Замолчи! Заткнись, урод! Или, клянусь Отцом-Лесом, ты не дождешься своей второй ночи!
Я, конечно, ничего не понял, но меня насторожило, что слова «злодей продал меня сюда» явно относились к моему другу Проныре. Ситуация была не та, чтобы задавать вопросы, тем более, что события продолжали развиваться — к нам направлялась целая процессия. Помимо десятка бородатых вояк нам навстречу двигались очень колоритные личности. Несколько старцев в бурых балахонах, на которые величаво ниспадали длинные седые бороды. Опирались эти деды на весьма примечательные посохи — каждая палка заканчивалась искусно вырезанной из дерева когтистой лапой, сжимавшей желтый полупрозрачный шар четырех-пяти сантиметров в диаметре. Ясное дело, янтарь — тем более, что от этих старичков за версту разило волшбой… Едва успела у меня в голове промелькнуть мысль: «они точно где-то заряжают свои палки, в каком-то щедром источнике, ведь здесь чертовски слабый фон…», как взгляд упал на даму, шедшую во главе карнавала. Весьма заметная дамочка. Ее одеяние было почти точной копией одежд старикашек — но ослепительно белого цвета. Глядя на нее, хотелось зажмурить глаза из-за этой белизны! Ее внешность… Около сорока лет на вид, слегка отяжелевшая фигура, глубокое декольте (да, еще одно отличие от прикидов свиты) приоткрывало внушительный бюст. Но что-то в ней было такое… Да черт побери — в ней, казалось, все было такое! Огромные черные глаза, так и хочется сказать — бездонные глаза! Густые черные волосы волной спадают на белые одежды, поражая контрастом цветов… Полные яркие губы… От нее исходил непреодолимый поток женственности, чувственности, желания… Эти губы, эта полуприкрытая грудь — все сулило неописуемые наслаждения, вся фигура загадочной женщины как будто истекала негой и сладкой, подавляющей волю истомой… Рядом со мной шумно вздохнул Кендаг, Филька — тот даже как-то взвыл… и тут вступил в действие мой амулет.
Я в свое время напичкал его всеми защитными и покровительственными чарами, до каких смог додуматься. И этот амулет (у Ннаонны, кстати, примерно такой же — мой подарок вампирессе на шестнадцатилетие) должен был оберегать меня от любого враждебного воздействия. А вот что считать враждебным?
Есть такое распространенное выражение: «женские чары». Но здесь мы имели дело именно с чарами. То ли женщина, шедшая во главе толпы приблизилась на расстояние, на котором мой талисман активизировался, то ли мои чувства пришли в противоречие с моей же безопасностью (так, как это «понимал» амулет), но с моих глаз упала пелена — передо мной была полноватая женщина «за сорок» с чертами лица скорее энергичными, нежели привлекательными, одетая безвкусно и вызывающе — зато накрытая заклинанием, делающим ее чертовски привлекательной и желанной. И глаза не огромные и уж точно — не бездонные. Я пробормотал подходящий к случаю авенорэт — и ответом мне послужил дружный вздох Кендага и Фильки. Они тоже прозрели и увидели ее такой, какой она была в действительности — королеву страны Риодна, ведьму, Фею Сильвенчу…
* * *
Когда вся гоп-компания приблизилась к нам (а мы почтительно остановились, поджидая), Проныра важно выступил вперед и объявил:
— Ваше королевское величество! О прелестнейшая и ослепительнейшая! О многомудрая и величавая! О повелительница героев и владычица сердец! О…
Подозреваю, что этот неудержимый поток эпитетов Проныра мог изливать сутками. Теперь я знаю, какой именно смысл заключен в словах «восточное красноречие». Однако и Фее, видимо, также было известно о способностях Проныры — она тоненько хихикнула, как школьница, и продолжила неожиданно низким голосом (этот влажный голос с хрипотцой, полный сдерживаемой страсти голос, он тоже должен был играть определенную роль в охмурении всех встречных-поперечных):
— Довольно, купец! Я знаю, что ты умеешь говорить красно и затейливо. Мне это по душе… и когда-нибудь… возможно… я отблагодарю тебя лучшим из способов… — королева вновь рассмеялась, но теперь это был приглушенный горловой смех, достойный примы из провинциального театра самодеятельности, — а пока расскажи мне об этих, что стоят за твоей спиной.
Мне не очень-то понравилось, что я и мои друзья — «эти за спиной», но пока что казалось, что лучше промолчать и подождать развития событий. Зато Проныра, ни капли не смущаясь, продолжил:
— О многознаменитая краса, перед тобой те, кого сказители твоей славной страны именуют «детьми ложных богов» — и каждый из них высокородный знатный муж своего племени. Один — князь эльфов, другой — лорд орков. Тебе, несомненно известно, о осведомленнейшая из владычиц, что оба эти титула являют собою нечто среднее между званием тана и короля, которые единственно приличествуют благородным людям твоей страны. Оба они великие воины, каждый по-своему, и полны отваги, но оба в свое время были побеждены третьим из этих и дали клятву верно служить ему. Третий, — толстяк ткнул пальцем в меня, я тут только заметил, что он все это время смещается куда-то в сторону, — демон, вызванный из-за пределов доступного нашему пониманию пространства колдовством великого кудесника. Сила его велика, могущество почти беспредельно. Он один своим волшебным мечом бился с целой армией — и не был побежден, он одолел многих героев своего края и совершенно неисчислимое количество простых дружинников, он сразил в битве самого Трорма Оди, о котором слыхали здесь все, он превозмог даже вурдалака, внушавшего страх всем добрым людям и сразил оного у порога его мерзкого неприступного логова. А дочь того вурдалака взял в плен и вот эта дева — она и есть. Совсем недавно, прямо на моих глазах в великой битве моих земляков с северянами она лишила жизни первого воина Архипелага, царя Току Торгича, прокусив ему горло и до капли выпив кровь… Все это диковинные и необычайные существа, равных им не сыщется в целом свете — и все они доставлены к твоему порогу мною, о прекраснейшая, чье лоно ненасытно, чья мудрость несравненна, чье любопытство неудовлетворимо, чьи воины полны отваги, чье королевское могущество непобедимо…