Самому демону пришлось еще тяжелее. Трудности начались сразу же, как только он потребовал у царя Лучича пятьдесят судов. Именно пятьдесят — потому что Ингви уже уяснил, как здесь «делают дела». Ни один туземец (включая и царя) ничего не уступит без азартной торговли. Поэтому, потребовав настолько больше, он предоставлял оппоненту возможность выторговать большую часть того, что составляло предмет разговора. И так во всем… Кстати, на этом трудности не закончились — ведь самому Алгано Лучичу принадлежало не так уж и много кораблей… Так что вскоре Ингви, ухмыляясь, наблюдал, как грозный царь начинал требовать у какого-то купца двенадцать парусников, имея в виду получить два или три… И еще радовало то обстоятельство, что никто не оспаривает его требований в принципе — за исключением Липича. Тамейон, имевший претензию считать себя главнокомандующим вооруженных сил Большого Длинного Эману, был взбешен во-первых тем, что ему предпочли неизвестного чужестранца, а во-вторых (и это, пожалуй, было главным) он совершенно не мог понять смысла отдаваемых демоном распоряжений.
Почему сотни его соотечественников учатся пускать стрелы, если ясно, что толком они этим искусством все равно не овладеют? Зачем сотни запасных луков и тысячи стрел? Почему предпочтение частенько отдается дряхлым старикам и юнцам, тогда как сильные мужчины мастерят стрелы и чинят луки? Что же до реквизированных судов — вообще непонятно… Да, островитяне предпочитали сражаться на море, но сейчас для дела отбирались старые негодные суда (требование к ним предъявлялось одно — чтобы держались на воде), к тому же к ним не формировались команды и боевые отряды для десанта либо абордажа… Собственно никто вообще не готовился сойтись с врагами в схватке, не точились ножи, не готовились копья и щиты… В ответ на все расспросы тамейона Ингви только ухмылялся и предлагал не беспокоиться. А сам Ингви переходил от одного непонятного дела к другому, сопровождаемый Филькой, который старательно изображал зевоту и делал вид, что ему ужасно скучно, да Ннаонной, которой скучно не было, а было любопытно разузнать планы Ингви — но он ничего не объяснял и ей…
Наивысшей точки любопытство вампирессы достигло, когда демон посетил Вевена. Их разговор… это было нечто…
— Скажите-ка, уважаемый, как выглядит Гили Добрый?
— Э-э-э…
— Ну, если я правильно понимаю… вы — подобие, то есть… скажем… Словом, если бы я захотел изобразить Гили — я должен скопировать с вас, Вевен? Кстати, это не кощунство — изобразить Гили? Я не нарушу какой-нибудь заповеди?
— Э-э-э… Не-ет… Не нарушите… Хотя это как-то странно — изображать Гили, ведь всегда есть живые подобия. Так зачем же изображать?..
— Однако мне все же необходимо это. Ладно, формальное разрешение получено. А вот еще вопрос — какого роста должен быть Гили?
— ?!
— Ну, думайте, Вевен, думайте! Для того, чтобы престиж Гили не пострадал… Нет, не так — для того, чтобы все было достоверно… Ну, вы же меня понимаете… Так какого роста?
«Подобие» крепко задумался, разглядывая носки своих туфель, затем поднял на Ингви прозрачные глазки:
— Метров десять — не меньше, я думаю…
* * *
— Нет, не так! — Ингви вновь подошел к Вевену и чуть приподнял тому правую руку, в которой гермафродит сжимал легкое метательное копье — сжимал весьма неумело, — ну… где-то примерно… А теперь — бросок!
Копье неуклюже пролетело метра четыре и ткнулось в глиняный пол склада. Задребезжало древко. Эльф, делавший вид, что дремлет, при звуке удара наконечника об пол приоткрыл один глаз. Ннаонна, тихонько пристроившаяся на куче мешков с шерстью, подобрала под себя ноги и слегка подалась вперед.
— Что ж, сойдет, — констатировал Ингви без особого энтузиазма, — однако вам, почтеннейший, придется тренироваться до самого вечера. Ты, Филька… Филька, хватит притворяться! — эльф открыл второй глаз, — понаблюдаешь за этими тренировками. Во-первых, проследишь, чтобы почтенный Вевен не сачковал и отработал бросок копья до полного автоматизма и во-вторых, сам изучишь все его движения до мелочей.
— А зачем?
— Затем, что когда десятиметровый Вевен швырнет это копье, которое будет выглядеть как молния Гили, ты пустишь стрелу. Эта твоя стрела должна будет достичь вершины траектории как бы внутри «молнии», а затем в конце концов попасть точно во вражеский флагман. Этим выстрелом ты разгонишь неприятельский флот и о тебе сложат баллады.
Обещание произвело на эльфа мало впечатления, он лишь поинтересовался:
— Стрела будет волшебная?
— Да.
Этим выстрелом ты разгонишь неприятельский флот и о тебе сложат баллады.
Обещание произвело на эльфа мало впечатления, он лишь поинтересовался:
— Стрела будет волшебная?
— Да.
— Значит у нее вместо наконечника будет какая-то магическая ерунда… Я должен потренироваться с этой стрелой — иначе трудно добиться филигранно точного выстрела и обо мне вряд ли сложат баллады.
— Это точно… Значит, поменяем планы — сегодня я займусь стрелой и к вечеру… Нет, к завтрашнему утру она будет у тебя, ну а иллюзией Гили займусь завтра… Нет, сперва попробуем… Ннаонна, давай.
Вампиресса спрыгнула со своего насеста, бросилась в угол и вытащила на середину зала нечто, завернутое в плащ. Ингви бережно развернул сверток и принялся возиться с содержимым. Затем установил рядом с покорно ожидающим Вевеном треножник, увенчанный каким-то замысловатым прибором, который тускло поблескивал плохо отшлифованными кусочками янтаря. Демон склонился над своим инструментом, что-то забормотал, принялся вертеть верхушку так и этак… вдруг рядом с изумленным гермафродитом выросла огромная фигура… Ноги, бедра, низ живота… Остальное не поместилось в зале — торс иллюзорного гиганта терялся в полумраке среди стропил.