Откуда делаем вывод, мы идем не по враждебной, а по чуждой земле. Может показаться, что на самом деле никакой разницы, но это только на первый взгляд — когда против человека не злой разум, а нейтральная стихия, то стоит не готовиться к войне, а лишь проявлять бдительность. Тем более я уже внес небольшие изменения в программу доспехов, есть у паладинов такие полномочия — теперь они должны были меня извещать не только о «потенциальной опасности», но и обо всем, что хоть немного выбивается из общей картины. Что не выбивается — ну что же, увы, вполне допускаю, что тут могут быть и полностью невидимые существа. Но это уже как повезет.
За первые несколько часов кого нам только не встретилось — от хмурого прыгальщика, живого снеговика, который любит прыгать вам на голову, до того самого игольчатого сердцекола, уродливого ледяного ежа, при приближении человека выпускающего иголку прямо в сердце. Над головой время от времени пролетали туманные светотяги, способные впитывать солнечный свет и слепить прямо в глаза того, кто на них по глупости взглянет.
Время от времени из пустоты возникали веселые разнообразники — самый безопасный вид существ, которые не могли причинить никакого вреда, но принимали вид своихболее страшных собратьев. Один раз на наших глазах разыгралась целая баталия — столкнулись армии красных и голубых клякс, Мердок таких никогда раньше не встречал, в результате они все стали оранжевыми и уплыли в сторону. Я уже даже не говорю о не таких запоминающихся встречах…
— Ремелин, — позвал Зак. — Крэг уже на месте. Можешь запускать пчел.
Волшебник кивнул, изобразил ввоздухе хитроумную руну — получилось только с третьей попытки, первые две пришлось развеять, видать, магия действительно выходила из-под контроля. После чего огненная руна стремительно уплыла на юго-восток, а Зак нас обрадовал доброй вестью — пчелы по всей тайге пробудились от летней спячки и шкура крэга оказалась далеко не такой прочной, как можно было подумать. Пчелиное жало немогло её проткнуть насквозь, но даже крошечных уколов хватало, чтоб пчелиный яд проник в кровеносную систему крэга. Жаль, что такая мелочь проклятую тварь не остановит…
— Его организм сумел выработать противоядие, — сообщил Зак. — Через несколько часов оклемается. Пока спрятался в сугробе и зализывает раны.
Отлично! Что не делается, все к лучшему — своей дурацкой шалостью Ремелин едва нас всех не угробил, но ведь не угробил же, а от погони опять немного оторвались. Теперь главное не сглупить, никуда не влезть, как, например, сейчас влезет Лина…
Я едва успел. Лиса была уже в одном шаге от серого сугроба, когда я мощным ударом кулака отправил её в нокаут. Видно, судьба у меня такая, Лину бить — я не хотел, но ведь не далее как пол часа назад Мердок назвал подобный сугроб «снежным мясоедом», и предупредил, чтоб мы ни в коем случае в него не вступили, а то конечности-другой в миг не досчитаемся.
— Ты куда лезешь! — на этот раз мой поступок был воспринят адекватно, и Зак набросился с обвинениями не на меня, а на ошалевшую Лину, которая опять превратилась в человека. — Ты что, не видела, куда идешь? Скажи Рему спасибо, ещё один шаг, и…
— Извини. Я заслушалась, и как-то не заметила…
— Заслушалась? — в голосе Мердока слышались нотки отчаяния. — Ты слышала пение, прекрасное божественное пение ангелов, которые призывали тебя на небеса?
— Да… — ошалевшая от удара моего кулака девушка только и смогла кивнуть.
— Мы пропали… — вздохнул Мердок. — Это снежные сирены, мы их ещё не слышим, но лисий слух тоньше человеческого. Они поют столь прекрасно, что опьяненные их божественным голосом люди теряют над собой контроль, а дальше… Вы сами видели, что происходит — сирены сами по себе не опасны, но в этих краях на секунду потерять бдительностьи замешкаться смерти подобно…
— Мы можем заткнуть уши? — предположил я.
— Не поможет… Их голоса столь прекрасны, что мы не удержимся, никто не удерживался, мы обязательно хоть на секунду захотим услышать хоть пару нот, и все, пропали… Единственный выход — обойти, нам придётся сделать крюк в сотню километров, и, если повезет… Да нет, не поможет, сейчас конец лета, а значит все снежные сирены будут петь ещё не менее недели, днем и ночью, по очереди соревнуясь в красоте голоса и богатстве тембра. Как я мог забыть, наш поход был с самого начала обречен, вот если бы мы пошли хотя бы несколько дней назад, то был бы шанс, тогда они ещё только распевались, но теперь…
По очереди? Божественное пение снежных сирен? Что-то подобное я уже слышал… Нет, не про сирен, но про голос, которым заслушиваются короли… Лучший Голос Востока…
— А как вы думаете, в их соревнованиях может принять участие человек? — шесть непонимающих взглядов сошлись на моей персоне.
— Я имею в виду, что если они соревнуются, то когда поет кто-то один, остальные должны молчать, так ведь? А если кто-то из нас сможет спеть так, чтоб сирены заслушались его пением и немного помолчали?
Я, тактично, не стал намекать, кто именно. Идея, конечно, дурацкая, но ведь мы на востоке! Тут я уже столько не менее дурацких историй слышал, что может и эта сойдет? Тем более, по горящим глазам нашего менестреля вижу — он уже все понял…