— Х-хватит! Довольно! — Танай вскочил и забегал по комнате. — Я с-слиш-шком долго наблюдаю за твоими бес-сплодными попытками! Признатьс-ся, мне это уже надоело. Дос-статочно иллюзий, Лайс-са. По крайней мере, я будущ-щий правитель, и тебе с-со мной будет лучш-ше, чем с-с каким-нибудь с-сборщ-щиком с-с наш-ших-х плантаций!
— Но ты же сказал, что не хочешь причинять мне боль! — Я предприняла последнюю отчаянную попытку.
— Ты меня не так поняла, — усмехнулся тизарр. — Я не знал, что причиняю тебе с-сильную боль с-своими намерениями. Но я не обещ-щал, что откажусь от них-х и от тебя! К тому же подумай и ответь: почему я должен заботитьс-ся о твоих чувс-ствах-х, ес-сли ты и не думаеш-шь заботитьс-ся о моих-х? Тебе ведь неважно, что я буду с-страдать, лиш-шивш-шис-сь тебя. Тебя ведь интерес-суют только с-собс-ственные чувс-ства. Значит, и меня могут волновать мои, и ничьи больш-ше. К тому же я разреш-шаю тебе ос-ста-вить твою мыш-шь в качес-стве развлечения. Чем не и ш-щедрос-сть?
— Нет, Танай, ты неправ! — Собрав в кулак всю свою выдержку, я вновь попыталась убедить безумца. — За мышь, конечно, спасибо. Но в остальном ты неправ. Если любишь кого-то, то стараешься оградить любимого от боли и страданий. Тебя же мои страдания нисколько не волнуют. Ты не любишь меня, а просто хочешь заполучить игрушку, которой не будет больше ни у кого. Хочешь выделиться среди всех. Вот твоя истинная цель. И она далека от любви.
— А что плох-хого в том, что ты будеш-шь только моя? — Танай удивленно вскинул брови. — Я с-сын повелителя и пос-сле повелителя вс-се с-самое лучш-шее, что ес-сть с-среди наш-шего народа, должно быть моим. Разумеетс-ся, пос-сле отца. И, кс-стати, радуйс-ся, что он с-сам не зах-хотел провес-сти с-с тобой брачный обряд.
Разумеетс-ся, пос-сле отца. И, кс-стати, радуйс-ся, что он с-сам не зах-хотел провес-сти с-с тобой брачный обряд. Я его опередил, попрос-сив с-сделать тебя с-своей дайной. Так что возвращ-щайс-ся в с-свою х-хижину и жди, когда за тобой придут, чтобы подготовить к обряду. С-смотри, уже с-светает!
Поняв, что говорить бесполезно, я встала и пошла к двери. Но у порога обернулась и твердо произнесла, стараясь, чтобы от досады не дрожал голос:
— Признаться, я была о тебе лучшего мнения! И шла сюда, надеясь, что мы станем с тобой добрыми друзьями. Но после этого разговора у меня появилась к тебе стойкая неприязнь. Потому что ты из себя ничего не представляешь. Просто сынишка, привык-ший получать блага за счет власти своего отца. Если у вашего народа существует определение «уважение», то знай, что в моих глазах ты его потерял.
Закончив говорить, я толкнула плетеную дверь.
Скорей на воздух! Подальше от этого гнилого места!
— А вы, как я вижу, даром времени не теряли?
От неожиданности я уткнулась в грудь Арсанара и, отпрянув, попыталась обойти его. Но правитель схватил меня цепкими руками и втолкнул обратно в хижину. Потом обратился к Танаю: — Она была здес-сь ночью?
Тот утвердительно кивнул головой и уточнил со странной интонацией в голосе:
— С-с с-середины и до рас-света.
— Отлично! — отпустив меня, Арсанар довольно потер руки. — Теперь брачный обряд с-становитс-ся прос-стой формальнос-стью! Дело в том, Лайс-са, что женщ-щина не может зах-ходить в х-хижину к мужчине ночью без с-сопровождающ-щих. А ес-сли такое вс-се же с-случаетс-ся и тому нах-ходитс-ся с-свидетель, то они обязаны провес-сти брачный обряд. Иначе на них-х обоих-х ляжет тень позора. На нее за то, что приш-шла, на него за то, что впус-стил. Как ты понимаеш-шь, я не могу допус-стить такого позора для моего с-сына! И ес-сли помниш-шь, я чес-стно предупреждал тебя, чтобы ты не бродила по ночам в одиночес-стве.
— Честно? — Я захлебнулась яростью. — И это называется честностью?! Тогда почему такой честный Танай не сказал мне ни слова об этом обычае? Почему не отправил обратно? Нет же, спокойно лежал и слушал всю ту ахинею, которую я ему тут говорила! А вы! — Я обернулась к Арсанару — Да, вы говорили, что нельзя бродить по ночам, но не уточнили, почему именно нельзя! И это, по-вашему, честно?
В ответ раздался громкий хохот.
Поняв, что меня просто подставили и словами уже ничего нельзя доказать, я выскочила из хижины.
ГЛАВА 7
На тропе войны извилистая стежка,
Берегись идти, помогу упасть.
Мною соткана коварная дорожка —
Можешь уцелеть, а можешь и пропасть!
В свой «осиный шар» я влетела ураганом и, не имея под рукой ничего подходящего для вымещения душившей меня злости, принялась выдирать пучки травы из лежанки. Плетение было прочным, на совесть, поэтому потрошилось с большим трудом, но нервы успокаивались.
— День не задался с утра? — сочувственно спросил Тиам, лежа на полу возле клетки с мышом и сосредоточенно наблюдая за моими действиями.
— Угу! — мрачно кивнула я. — Особенно если вспомнить, какой это день!
— Значит, разговор с Танаем ни к чему не привел? — догадался демон.
Оторвавшись от лежанки, я хмуро посмотрела на него и кивнула:
— Самое интересное, что очень даже привел — сделал все еще хуже! Оказывается, мужчина и женщина этого идиотского племени, оставшись ночью в одной хижине, без свидетелей, просто обязаны пройти обряд, иначе на головы обоих падет позор.
— Ты уверена? — прищурился демон.