— Придется сегодня ночью брать их приступом, иного выхода нет.
— А много там народа? — спросил Иван, ничуть не удивившийся моему решению.
Я рассказал про стражников и мортиру.
— Это не беда, — уверенно сказал он, — у семи нянек дитя без глаза. Коли у них там есть пушка, то бояться им нечего, проспят все на свете. Так что пошли за ружьями, к темноте вернемся, а ночью, с Божьей помощью, и вдарим!
Глава двадцатая
Назад к обзорному дубу мы вернулись, когда стемнело. «Камуфляж» у нас поменялся, теперь не было нужды украшать себя ветками, но лица, чтобы не белели в темноте, намазали сажей от маленького костерка, на котором я варил чай. Теперь товарищи к боевой раскраске отнеслись с большим пониманием, хотя и подтрунивали друг над другом.
— Чисто черт полосатый! — смеялся Иван над белокурым кузнецом, разрисованным черными полосами.
— Нам сажа дело привычное, ты на себя глянь, сам как конь в яблоках! — отбивался тот.
Внутри замка что-то затевалось. Из-за стен заметны были всполохи света, как будто там или жгли большие костры, или устраивали факельное шествие. Вдруг окрестности огласились ревом медведя.
— Что там у них делается? — с тревогой спросил я, не находя себя места из-за беспокойства об Але.
— Слазай, посмотри, — предложил Иван. — Мы тебя ружьями повыше подтолкнем.
— Только не подстрелите ненароком, — плоско пошутил я, снимая с ног сапоги.
Теперь процедура была, как говорится, отработана, и забрался я на дерево безо всяких сложностей. Как только обхватил ствол руками, товарищи подставили под подошвы приклады ружей и помогли вскарабкаться до первых ветвей.
Я поднялся на старое место и вновь увидел внутреннюю часть крепости. Действительно, там шли какие-то активные приготовления. Около лобного места горел большой костер, а углы его освещались большими смоляными факелами.
Во дворе суетились люди, подтаскивая к арене большую тяжелую клетку. С той стороны, возможно, из самой клетки, вновь раздался грозный медвежий рев.
С той стороны, возможно, из самой клетки, вновь раздался грозный медвежий рев.
Только теперь до меня дошло, что значит эта странная арена и приготовления — похоже, что обитатели крепости затевали медвежий бой. Правда, клетка с медведем была одна, вероятно, второго зверя доставят вслед за первым.
Кроме того, я увидел, что от пристани отошла лодка, миновала полосу воды и причалила у ворот. Из нее кто-то вышел и прошел в настежь распахнутые ворота. После чего лодочник отогнал ее назад к берегу.
Это наблюдение было самым ценным из того, что удалось заметить. Если получится без шума захватить плоскодонку, то вопрос с переправой будет кардинально решен, а обитатели замка отрезаны от берега — других плавсредств я не увидел ни днем, ни сейчас.
Пока я рассматривал и оценивал ситуацию, люди внутри крепости, оставив медведя в покое, подтаскивали к арене каких-то то ли связанных, то ли закованных людей. Их подводили и подносили к арене и приковывали к горизонтальной штанге, похожей издалека на обычную коновязь.
— Ну, что там, Лексей Григорьич? — подал с земли голос Иван. — Что видно?
— Готовят бой гладиаторов, — ответил я.
— Это как так?
— Кажется, собираются стравливать людей с медведем.
— Как первых христиан со львами? — поразился солдат.
— Наверное, я спускаюсь, нужно начинать, пока они все заняты.
Я быстро слез с дерева и, пока одевался, рассказал все, что видел — главное, про лодку.
— Подкрадемся поближе и посмотрим, кто ее охраняет и кого на ней перевозят в крепость.
Мы, не медля, подхватились и скорым шагом направились к пристани. Северная летняя ночь была светлой, и, хотя луна еще не взошла, идти было легко. Около пристани мы опустились в траву, и я, оставив огнестрельное оружие товарищам, по-пластунски пополз к перевозу. В какой-то момент подо мной хрустнула сухая ветка, и тут же послышался негромкий голос:
— Слыхал, Пахом? Это чего было?
— Мало ли чего, — лениво ответил невидимый Пахом. — В лесу всякое бывает.
— Может это лекарь с поместья подбирается? Дядя Филя сказывал ухо держать востро!
— Давно спит на перине тот лекарь, ишь, птица большая! А Фильку ты больше слушай, он с пьяных глаз много чего наболтает.
— Может, пойти взглянуть, кабы чего не вышло?
— Кабы да кабы — во рту растут грибы. Коли не лень, поди, взгляни.
— Так ведь боязно.
— Боязно, так сиди здесь.
— А вдруг это взаправду лекарь? Люди говорят, он колдун! Пошли вместе глянем.
— Не, мне и тута хорошо. Плесни лучше водочки в туесок.
Послышалось бульканье, потом глотки с причмоком и плевок в сторону.
— Злая водка-то, а идет хорошо! Сам-то выпьешь с прохлады?
— Выпью, Пахом, коли позволишь.
— Пей, чего уж!
Опять послышалось бульканье, потом втягивание, только теперь с присвистом и плевок в сторону.
— И у меня пошла.
— А когда она не идет? — ленивым голосом спросил Пахом. — На то и водка, чтобы идти.
— А я, все-таки, схожу, взгляну, чего там хрустело. Мало ли что. Да и дядя Филя заругается.
— Коли так, сходи, худа от того не будет.
Парень встал, но пойти не успел. Невдалеке послышался негромкий стук копыт о мягкую землю.
— Кажись, последний гость едет, — сказал Пахом, тоже поднимаясь на ноги. — Барин говорил, что нынче боле дюжины не будет.