— Ну, если он такой тихий да смирный, как же его на оборотня-то брать? Ведь оробеет!
Загнанный в угол ловчила затравленно посмотрел на меня, но и тут не сдался:
— Это он с господами тихий, ласковый, а так, если повоевать или что, то чисто орел!
Глядя на умильно-заискивающее лицо старого лиса, я испытал легкое отвращение и шутить над ним мне расхотелось.
— Хорошо, отправьте с мальчиком ружье кузнецу, мой денщик укажет, какое.
— Но, ежели в разумении, — опять завел волынку Кузьма Платонович, — посмотреть по-другому…
— Тогда на оборотня пойдете вы, — оборвал я. — И пришлите ко мне егерей.
Приживал скривился, но спорить больше не решился. Ушел исполнять приказ. Я вышел из дома, и ко мне тотчас подошли мужики, сняли шапки и поклонились. Кое-кого я уже видел утром с собаками. Я объяснил им задачу так, как сам понял со слов Костюкова.
— Облаву большую делать? — спросил один из них, видимо, старший с решительным, волевым лицом.
— Сами смотрите, я в таких делах не разбираюсь. Думаю, что сгонять много крестьян не стоит — соберите тех, кто посообразительнее. Если найдете волка и удастся его добыть, вбейте в него осиновый кол. Иначе он опять оживет.
Мужики, как один, перекрестились и надели шапки:
— Когда, барин, начинать? — спросил старший.
— Как можно скорее. До полнолуния у оборотня силы будет мало. До этого осталось три дня. Если к этому времени волка не найдете, возвращайтесь в село, иначе он вас там всех перегрызет.
— А коли не найдем, что будем делать?
— Не знаю, — честно сказал я, — в таких делах не разбираюсь.
Мужики посуровели лицами и гуськом ушли в направлении села.
— Когда начнем? — спросил Иван, возвращаясь после похода в арсенал.
— Давай завтра с раннего утра. Ночью в незнакомом лесу много не находишься.
— Я думаю, пешком нам вообще ходить не след. Возьмем верховых коней.
Мысль мне понравилась. Иван же подумал и добавил:
— Оборотень на нас с тобой пуще всех сердце держит. Коли увидит, с собой не совладает, набросится! С коня с ним совладать будет способнее.
— Ты только лошадей сам выбери. Мне — какую поспокойнее. Я, знаешь ли, верхом не очень умею ездить.
Иван рассмеялся редким скрипучим смехом.
— Ну, вот хоть чего-то ты не умеешь! А то и швец, и жнец, и на дуде игрец! Неужто на лошади не ездил?
— Где бы я ездил? У нас уже давно железный конь пришел на смену крестьянской лошадке.
— Как это железный? — поразился солдат. — Ты это всерьез?!
— Всерьез. Доживешь — увидишь.
— Ишь, страсти-то какие! Боязно, поди, на железном-то коне ездить?
— Мне на простом страшнее.
Иван ушел, задумчиво качая головой, а я остаток дня посвятил медицинским занятиям: перевязал Трегубова и полечил «бесконтактным» способом волхва. После моего, так называемого, сеанса, он выглядел значительно бодрее, да и сам сказал, что почувствовал прилив сил. Меня же лечение утомило, и я отправился к себе отдыхать.
Але было не до меня, она наслаждалась «светской жизнью» и плотно общалась с приезжими дамами и барышнями.
Утренняя обида на мое «черствое» отношение к «бедному страдальцу» и насмешливое к новым подругам у нее уже прошла. Она походя чмокнула меня в щеку, пожелала спокойного отдыха и ускакала в малую гостиную, где, видимо, погружалась в приятнейшую атмосферу местных женских сплетен.
Меня такое небрежное отношение к любимому мужу немного задело, хотя умом я понимал, что чем больше Аля занята, тем меньше будет волноваться, когда я завтра утром отправлюсь на охоту. Чтобы не дать ей влезть в мои мысли (а они были не самые оптимистичные, я еще помнил леденящий душу волчий взгляд, его гигантские прыжки и растерзанные тела жертв), я надел экранированную шапочку.
Кроме отдыха мне хотелось, пока есть время, обдумать план предстоящей охоты. Это был мой первый опыт такого рода, и пока ничего умного в голову не лезло. Как охотятся на волков, я знал, в основном, по фильму «Особенности национальной охоты», так что подготовлен был скорее в смысле пития, чем противоборству с хищниками. Еще я знал по книгам и научно-популярным фильмам, что волки необыкновенно умны, осторожны и, когда нужно, отважны.
Что могут делать люди в их обличий, оставалось только догадываться. И об этом мне меньше всего хотелось думать. Потому я смиренно смежил веки и спокойно проспал до самого ужина. Разбудило меня только приглашение к столу.
Я наскоро умылся, оделся, напялил на себя парик и вышел в большую гостиную, где собрался весь здешний бомонд.
За столом сидело человек сорок. Как и вчера, здесь царили простые нравы и хорошие аппетиты. Внимательное отношение ко мне хозяина сразу же обратило ко мне сердца гостей, и меня обласкали едва ли не все, кому хотелось понравиться Трегубову. Сам он сидел тут же во главе стола в своем вольтеровском кресле и нежился в лучах местной славы.
Давешняя тревога по поводу исчезновения покойного Ивана Ивановича и огорчение от поломанных роз уже прошли, и он был весел и гостеприимен.
Давешняя тревога по поводу исчезновения покойного Ивана Ивановича и огорчение от поломанных роз уже прошли, и он был весел и гостеприимен.
Вина лились рекой, и все гости жаждали принять участие в объявленной на завтра облаве на зверя. Пока же строились неосуществимые, на мой взгляд, планы. Зато дамы с обожанием смотрели на былинных героев. Только моя Аля была необычно печальна, хотя я так и не снял свою ермолку, спрятанную под париком, и о чем я думаю, не знала.