Я приветливо поздоровался:
— Здравствуйте, господа! Сегодня просто прекрасная погода!
Мне в ответ холодно кивнули. Я рассмотрел своего противника, на которого вчера почти не обратил внимания.
Это был крупный, начинающий полнеть мужчина с темными усами и глуповатым выражением лица. Он все время отирал пот со лба рукавом мундира. Поручик, принесший мне вызов, стоял особняком, избегая моего взгляда. Зато третий, долженствующий быть моим секундантом, смотрел на меня с большим любопытством.
— Знаете, господа, — спросил я, в упор разглядывая капитана Инзорова, продолжавшего отирать пот рукавом, — почему Петр Великий приказал украсить манжеты мундиров пуговицами?
Офицеры удивленно смотрели, не зная, как принимать такой странный вопрос.
— Чтобы солдаты не вытирали носы рукавами! — ехидно сообщил я и посмотрел на капитана.
Инзоров намек понял, покраснел и опустил руки по швам.
— Время, приступим, господа! — предложил я, стараясь обворожительно улыбаться.
Злость моя давно прошла, так что делал я это без напряга.
— Вы собираетесь обойтись без секунданта? — спросил Прохоров.
— Вы думаете, для того, чтобы убить человека, это обязательно? — вопросом на вопрос ответил я.
— Есть правила. Мы ведь не какие-нибудь варвары!
— Что же, можете защищать мои права, — согласился я.
— Почему я? Я секундант вашего противника.
— В данном случае это не важно, господин капитан знает мое требование?
— Какое? — быстро спросил Инзоров и опять машинально отер лоб рукавом.
— Бой должен продолжаться до смерти одного или обоих противников, — зловеще сообщил я.
— Да, да, поручик что-то подобное говорил, — бесцветным голосом произнес капитан.
— Пора, господа, начинать. Господин Крылов, вы, помнится, сами не хотели попусту тратить время! — глумливо усмехнувшись, напомнил мне Прохоров.
— Ну, что же, если все формальности соблюдены, давайте начинать, — с напором на слово «формальности», согласился я, давая офицерам последнюю возможность исправить свои преступные оплошности.
Насколько я помнил, по дуэльному кодексу в начале секунданты должны были предложить противникам примириться. Наши секунданты этим правилом пренебрегли. Следующее условие — подбиралось равное оружие.
— Пожалуйте, господа, в позицию, — не поняв или делая вид, что не понимает намека, предложил поручик Прохоров.
Мы с Инзоровым встали друг перед другом.
Моя восточная сабелька была сантиметров на десять короче, чем кавалерийская шашка штабс-капитана, и опять секунданты промолчали. Это было уже верхом наглости, за которую я решил при случае мерзавцев наказать.
Меня мало волновало оружие противника. В данном случае величина и вес сабли играли против моего соперника. В конной атаке, там, где требуется размах и инерция, у него было бы неоспоримое преимущество, но при фехтовании он терял скорость и маневренность. Его шашка была так тяжела, что, при активной рубке, через пару минут у него должна была устать рука.
Прохоров вытащил из кармана платок и собрался взмахнуть им, как будто мы стрелялись, но его остановил третий неизвестный мне по имени свидетель поединка:
— Вас устраивает это место? — спросил он, видимо, решив попытаться хотя бы создать видимость честного боя. У меня появилось шкодливое желание разыграть противников, убедив их в своей штатской глупости и простоватости.
— Не знаю, я его пока не видел.
— Возможно, у вас по месту поединка будут какие-нибудь пожелания?
— Сейчас осмотрюсь, — пообещал я и растерянно, как будто только теперь поняв, что меня ожидает, огляделся вокруг, прошелся по ровной лужайке и нерешительно согласился посередине:
— Да, пожалуй, место изрядное.
Своим движениям я попытался придать нерешительность и угловатость, саблю взял двумя руками, явно не зная, что с ней делать.
Видимо, розыгрыш получился, во всяком случае, офицеры многозначительно переглянулись, а противник приободрился. Иван оценил начало водевиля и отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Впрочем, на него, как на неодушевленный предмет, офицеры не обращали никакого внимания.
Я же начал входить в образ: наклоняясь, неловко уронил треуголку, запутался в застежках полукафтана, потом в сабельной перевязи. Получилось у меня все это, по-моему, неплохо.
Чем дольше я валял дурака, тем наглее становились бретеры. Инзоров совсем успокоился, а поручик открыто не скрывал своего презрения. Ему, видимо, очень захотелось отплатить за мои оскорбительные давешние реплики и свою тогдашнюю робость. Он явно ждал случая побольнее меня лягнуть. Между тем, Инзоров снял мундир и встал в позицию, а я все путался в застежках своего полукафтана.
— Господин Крылов, пора начинать, — поторопил меня поручик. — Учтите, если вы побьете штабс-капитана, вам придется драться со мной. Так что не будем терять время.
Я картинно испугался, перестал расстегиваться и затрясся как овечий хвост.
— Мы так не договаривались, — начал было блеять я, но понял, что сморозил глупость, замолчал, потом докончил: — Биться тоже до смерти?
— Всенепременно! — пообещал Прохоров.
Этот вызов должен был меня окончательно уничтожить, а поручику вернуть самоуважение. Однако просто морально сломать человека им показалось мало, они решили растоптать меня в пыль.