— А ну-ка, братцы, помогите барину с барыней найти дорогу!
Унтер-офицеры, прислонив свои ружья с примкнутыми длинными штыками к стене, исчезли в темном помещении. Минуты две зрители таращились на вход, как вдруг животный крик боли и ужаса ударил по напряженным нервам. Люди невольно отшатнулись от дверей.
Крик возник снова, но тут же, захлебнувшись, оборвался, отчего всем сделалось еще страшнее. Неожиданно из дверей выскочил один из урядников с искаженным от ужаса лицом и окровавленной шеей. Он пробежал несколько шагов и, хрипя, упал под ноги остолбеневших зрителей.
Он пробежал несколько шагов и, хрипя, упал под ноги остолбеневших зрителей.
Из его разорванной шеи хлестала темная венозная кровь. Второй унтер по-прежнему оставался внутри каземата.
Пристав побледнел и начал пятиться от двери, пытаясь вытащить из-за пояса пистолет.
— Выходи, говорю! — крикнул он ослабевшим голосом, переводя оторопелый взгляд с умирающего подчиненного на страшную черноту дверей.
В конце концов, ему удалось вытащить пистолет и взвести курок.
— Я кому сказал, выходи! — приказал он более уверенно.
Внезапно в дверях что-то мелькнуло, и из помещения выскочило огромное, серого цвета существо. Я не поверил своим глазам — это была здоровенная немецкая овчарка с окровавленной пастью.
Она в два прыжка настигла пристава и бросилась ему на грудь. Выронив пистолет, которым он так и не успел воспользоваться, офицер упал навзничь. Из его разорванного горла хлынула кровь.
Он попытался закричать, но крик тут же захлебнулся. Время для меня как будто замедлилось. Я начал видеть множество мелких деталей, фиксировать в памяти позы зрителей и выражения их лиц. Я успел разглядеть, что у овчарки слишком мощная для собаки шея и прозрачные холодные глаза. После этого я отметил для себя, что это никакая не собака, а самый настоящий волк.
В это время зверь напружинил лапы и повернулся всем телом в нашу сторону. Наступила мертвая тишина. Ужас сковал людей. Слишком все это было неожиданно. Я ощутил, что страх парализует меня. Такое случается в детских снах — хочется убежать, но нет сил сдвинуться с места.
Сейчас у меня был явный шанс не проснуться в испуге, а совсем наоборот, очень надолго уснуть.
Волк, между тем, стоял, не двигаясь с места. Его прозрачные глаза смотрели на меня в упор. Потом шерсть на его загривке начала подниматься дыбом, толстый хвост опустился к земле, губы растянулись, обнажив большие желтоватые клыки. Из пасти чудовища капала розовая, кровавая пена.
Перед зверем стояли, как загипнотизированные, тридцать человек, и никто не делал попыток напасть на него или хотя бы защититься. Слишком быстрой и страшной была развернувшаяся перед нашими глазами кровавая трагедия. Животный ужас перед безжалостным убийцей парализовал человеческую волю.
Мы стояли довольно далеко от входа в каземат, так что между мной и волком было метров пятнадцать, вполне достаточное расстояние, чтобы не дать неожиданно на себя напасть. Однако, это обстоятельство не сразу пришло мне в голову. Я, как и все, стоял в оцепенении, ничего не предпринимая.
Вдруг у зверя по телу пробежала мышечная судорога, и это развеяло чары. Хищник совершил единственную ошибку, он потерял первоначальный темп. Если бы после убийства пристава он сразу бросился на толпу, думаю, никто не успел бы оказать ему ни малейшего сопротивления, тем более, что вооружены были только мы с Иваном.
Волк, готовясь к нападению, начал припадать к земле, в этот момент раздался истошный женский вопль, потом крики и топот ног. Зрители, вопя от ужаса, бросились бежать к дому. Стоящая за моей спиной Аля тихо всхлипнула, но осталась стоять на месте.
Страх за нее мгновенно пересилил у меня мистический ужас перед зверем.
— Тихо отходи, — шепотом приказал я ей, не оглядываясь.
Мне стало почему-то очевидно, что главной жертвой хищник выбрал именно меня. Это как-то было связано с моими отношениями с Вошиным. Однако думать об этом в тот момент у меня не было времени.
…Я, не мигая, смотрел в прозрачные волчьи глаза. Говорят, что звери не выдерживают прямого человеческого взгляда.
Говорят, что звери не выдерживают прямого человеческого взгляда. Этот выдерживал. К тому же ненавидел. Глаза его прямо-таки пылали нечеловеческой, ледяной ненавистью.
Неожиданно для меня он сделал огромный прыжок, преодолев почти половину разделяющего нас расстояния. Закостеневшей от напряжения рукой я успел выхватить клинок и бросился ему навстречу. Порыв был не совсем безрассудный, я прикрывал собой Алю. Однако получилось, что этот выпад спас мне жизнь.
Когда я кинулся на волка, он был уже в прыжке и не мог изменить траекторию полета. Он летел над землей, вытянув вперед лапы. Думаю, что я чисто машинально отмахнулся от него саблей и неловко отскочил в сторону, грохнувшись при этом на бок.
Мы с волком, можно сказать, разминулись. Он пролетел дальше места, на котором я споткнулся и, как и я, покатился по земле. Вскочили мы одновременно, оба, как потом рассказывала Аля, рыча от бешенства. Когда мы оказались друг перед другом, я понял, отчего упал зверь.
Каким-то образом я умудрился отсечь ему переднюю лапу. Теперь я стоял лицом к дому и боковым зрением видел, как убегают недавние зрители и медленно, пятясь, отступает Аля. Иван тоже оказался за спиной волка и целился в него из пистолета.