Одиссей с удивлением посмотрел на обнаженную бронзу в руке Ахиллеса, потом перевел взгляд на Диомеда, потом снова на скульптурную композицию «держите меня семеро».
Одиссей с удивлением посмотрел на обнаженную бронзу в руке Ахиллеса, потом перевел взгляд на Диомеда, потом снова на скульптурную композицию «держите меня семеро».
— Убери меч, — сказал Ликомед. — Не видишь, это говорят не они. Это говорит вино, которое они выпили.
— Да, — согласился Одиссей, — это не мы. Это вино в нас пыталось тебя обидеть. Прими мои извинения, горячий Пелид.
Тон, которым говорил сын Лаэрта, ничуть не был похож на извиняющийся, но Ахилл все-таки спрятал меч и позволил Патроклу усадить себя на место. Феникс облегченно вздохнул, Ликомед налил всем вина.
— О, герой богоравный Ахилл, сын Пелея, — сказал Одиссей. — Нас прислал сюда Ага… Агам… мемнон.
— Кто? — спросил Диомед.
— Старший Атрид, — уточнил Одиссей. — Атрид хочет пригласить Ахилла сложить голову во имя его славы.
Я не совсем понял, во имя чьей конкретно славы Ахилла зовут сложить голову, но остальные, видимо, что-то поняли и не стали заострять на этой фразе внимание.
— Он зовет тебя на войну, — пояснил Диомед. — На Трою. Ты дружен с Агамемноном, богоравный?
— Нет, — сказал Ахилл.
— Ты присягал ему на верность?
— Нет, — сказал Ахилл.
— Ты видел его когда-нибудь, хоть раз в жизни?
— Нет, — сказал Ахилл.
— Тогда тебе ничто не мешает умереть за него, — сказал Одиссей. — Хочешь, мы расскажем тебе об Агамемноне?
— Нет, — сказал Патрокл.
— Хороший он человек, Агамемнон, — сказал Одиссей. — Вождь вождей, между прочим.
— Верный муж, — сказал Диомед.
(По возвращении с войны Агамемнон будет зарезан собственной женой, вспомнил я.)
— Любящий отец, — сказал Одиссей.
(Перед началом войны Агамемнон принесет в жертву богам собственную дочь.)
— Стойкий военачальник, — сказал Диомед.
(В критический момент сражения, когда ахейцы будут проигрывать троянцам и те доберутся до их кораблей, сложит с себя командование, которое примет Диомед.)
— Бескорыстный друг, — сказал Одиссей.
(Во время войны он отберет пленную девушку у Ахилла, желая унизить последнего. У меня начало складываться впечатление, что не один я знаю, как дальше пойдут дела.)
— Короче, гнида редкостная, — подытожил Одиссей.
— Как можешь ты говорить такое о человеке, которому присягал на верность? — спросил Феникс.
— Я присягал, — сказал Одиссей с пьяной улыбкой. — Я признал его владычество над Итакой. Я клялся в верности, я клялся исполнять его приказы, я клялся воевать за него. Но я никогда не клялся любить его, и я никогда не клялся его уважать.
— И ты готов высказать все это ему в лицо? — осведомился Ахилл. — А не клясть за глаза?
— Я высказывал, Тидид может подтвердить.
Диомед кивнул.
— И Агамемнон знает, как я к нему отношусь, — продолжил Одиссей, — и отвечает мне взаимностью. Но ничего не может сделать, ибо я не нарушаю свою клятву. Он хотел, чтобы я отправился на Скирос, и вот я здесь. Он хотел, чтобы я нашел Ахилла, и я его нашел. Правда, это было не так сложно, как он думал. Еще он хотел, чтобы я уговорил Ахилла отправиться в Троаду, так я и уговариваю. Поплывешь на Трою, Пелид?
— Не говори сейчас, — сказал Диомед. — Подумай до утра. Мы все равно не тронемся в обратную дорогу раньше завтрашнего полудня.
— Сбор войск в Авлиде, — сказал Одиссей.
— Сбор войск в Авлиде, — сказал Одиссей. — Еще вина, Тидид?
— Не откажусь.
Они выпили.
— Не держи на нас зла, Ахиллес, — сказал сын Лаэрта. — Мы будем горды биться плечом к плечу с сыном Пелея.
— И с твоим другом Патроклом.
— И мы всегда будем рады выслушать совет твоего учителя Феникса, — сказал Одиссей.
Про Ликомеда он ничего не сказал, очевидно, у правителя Скироса был «белый билет». И только тут сын Лаэрта заметил меня. Или сделал вид, что только что заметил.
— Боюсь, я забыл твое имя, богоравный.
— Это Алекс, сын Виктора, — сказал Патрокл. — Мы встретили его сегодня днем на берегу.
— Алекс, сын Виктора? — повторил Одиссей. — Откуда ты, богоравный Алекс?
— Издалека.
— Он говорит, что боги дали ему дар видеть на расстоянии, знать, что происходит сейчас по всему миру. И даже стены не преграда для его всепроницающего взора, — сказал Патрокл.
— Это полезный дар, — признал Одиссей, — особенно во время войны. Хотя я никогда и не слышал о подобном.
— Не оскорблю ли я богоравного Викторида, если попрошу продемонстрировать мне его дар? — спросил Диомед.
— Нет, тем более я обещал Ахиллу показать его.
— Отлично, — сказал Диомед. — Скажи мне, богоравный, чем занят сейчас наш вождь вождей?
Я активировал терминал и ввел имя. Мои манипуляции не остались незамеченными для сына Лаэрта, и он более внимательно стал смотреть на мои руки.
Я не стал закрывать глаза. Так изображения наслаивались друг на друга, но не создавалось впечатление, что я сплю. Напротив, казалось, что я всматриваюсь в даль.
— Агамемнон сидит в своем шатре наедине с Менелаем и амфорой вина.
— Что делает сейчас моя жена?
Перенастройка. Я точно знал, что за Пенелопой тоже ведется наблюдение.
— Спит, как и положено в столь поздний час.
Одиссей улыбнулся:
— Что делает Аякс Большой?