— Аляска, ты нас порвала просто, — со смехом сказал Такуми.
— Я дам всегда защищаю. И Лара мне помогла.
— О да.
А потом Аляска решила, что, хоть еще и не стемнело, уже пора надраться.
— Может, не слишком удачное решение — второй вечер подряд пить? — попробовал возразить Такуми, когда Аляска взялась за вино.
— Но на удачу рассчитывают только обсосы. — Она улыбнулась и поднесла бутылку к губам.
На ужин у нас было печенье с солью и кусок чеддера, который притащил с собой Полковник, мы запивали его теплым розовым из бутылки. А потом сыр кончился — что ж, больше «Земляничного холма» влезет.
— Надо сбавить обороты, или меня вырвет, — констатировал я, когда мы допили первую бутылку.
— Прости, Толстячок. Я не заметил, чтобы кто?то силой держал твою пасть открытой и вливал туда вино, — ответил Полковник, швырнув мне бутылку «Маунтин дью».
— Ты слишком милосерден, если называешь это говно вином, — отрезал Такуми.
А Аляска вдруг объявила:
— Лучший день/худший день!
— Чё? — удивился я.
— Если будем просто пить, мы все сблюем. Поэтому, чтобы замедлить ход, поиграем в одну игру. Лучший день/худший день.
— Ни разу о такой не слышал, — ответил Полковник.
— Это потому, что я ее только что выдумала. — Аляска улыбнулась.
Она легла на бок поперек двух тюков сена, предзакатный свет подчеркнул зелень ее глаз, а ее загар в последний раз напомнил об ушедшей осени. Она лежала приоткрыв рот, и я подумал, что она уже, наверное, пьяна, когда заметил ее взгляд — она была где?то далеко. Глаза пьяные и стеклянные, отметил я и, лениво любуясь ею, подумал, что да, наверное, я и сам слегка нетрезв.
— Клево! А как и?играть? — спросила Лара.
— Каждый рассказывает про лучший день в своей жизни. Кто рассказал самую классную историю — может не пить. А потом все рассказывают про самый плохой день, и опять — кто круче, тот может не пить. И так далее — что там на втором месте самое хорошее и самое плохое, пока кто?то из вас не сдастся.
— А с чего ты взяла, что это будешь не ты? — поинтересовался Такуми.
— Потому что я и пью лучше всех, и рассказываю лучше всех, — ответила она. С такой логикой трудно было спорить. — Ты начинаешь, Толстячок. Лучший день во всей твоей жизни.
— Гм… А подумать минутку можно?
— Если думать приходится, значит, все было не настолько?то и хорошо, — отметил Полковник.
— Пошел ты.
— Ой, какой нежный.
— Самый лучший день в моей жизни — сегодня, — начал я. — Подробности таковы: я проснулся рядом с очень красивой девушкой из Венгрии, было холодно, но не слишком, я выпил чашку едва теплого растворимого кофе и поел хлопьев без молока, а потом мы с Аляской и Такуми гуляли по лесу.
После чего мы играли в блинчики на реке, может, звучит это глупо, но это не глупо. Я не знаю. Вот солнце сейчас такое, тени длинные, а свет такой яркий, но мягкий, как бывает перед закатом, понимаете? В таком свете все кажется лучше, красивее, и сегодня как бы все как раз в таком свете. Ну, то есть я ничего не делал. Я просто сидел, смотрел на Полковника… что там еще… Да не важно. Просто отличный день. Сегодня. Лучший день в моей жизни.
— Ты думаешь, что я красивая? — спросила Лара и стыдливо засмеялась. Я подумал: Сейчас хорошо бы посмотреть ей в глаза, но не смог. — Но я из Румынии!
— Блин, твой рассказ оказался куда лучше, чем я предполагала, — призналась Аляска. — Но я тебя все равно сделаю.
— Давай, детка, — сказал я.
Подул ветер, склоняя к земле высокую траву за сараем, и я накинул спальник на плечи, чтобы не замерзнуть.
— Самый лучший день в моей жизни был девятого января тысяча девятьсот девяносто седьмого года. Мне было восемь лет, мы с мамой поехали в зоопарк. Мне понравились медведи. А ей — обезьяны. Отличнейший день. Конец.
— И все? — удивился Полковник. — Лучший день всей твоей жизни?
— Ага.
— А мне нрави?ится, — сказала Лара. — Я тоже люблю обезьянок.
— Слабовато, — оценил Полковник. А я подумал, что это не история слабая, а опять Аляскина нарочитая туманность, она просто в очередной раз решила продемонстрировать свою таинственность. Но хоть я и не сомневался в том, что она поступила так намеренно, я не мог понять: Что, блин, такого хорошего в зоопарке?
Но я не успел спросить, потому что заговорила Лара:
— Моя очередь. У меня все просто. Лучши?ий был день, когда я сюда при?иехала. Я знала англи?ийский, а мои роди?ители — нет, и?и мы сошли с самолета, нас в аэропорту встрети?или родственни?ики — тети и?и дяди, которых я раньше ни?икогда не ви?идела, мама с папой были так счастли?ивы. Мне было двенадцать лет, и?и меня до этого всегда воспри?ини?имали как малышку, а тогда впервые оказалось, что роди?ители не могут без меня обойти?ись и?и относятся ко мне как к взрослой. Потому что они?и языка не знали, да? Я и?им помогала еду заказывать, заполнять имми?играци?ионные и?и налоговые бумаги и?и все такое, вот, и?и они в тот день перестали ко мне как к ребенку относи?иться. К тому же в Румынии мы были бедняками, а теперь вроде как богатые. — Она рассмеялась.
— Хорошо, — Такуми улыбнулся, — я проиграю, потому что у меня лучший день был, когда я лишился девственности. И если вы хотите, чтобы я вам это рассказал, вам придется напоить меня посильнее.