УЧЕБА ДАВАЛАСЬ МНЕ ЛЕГЧЕ, чем я ожидал. Я в целом был склонен сидеть у себя в комнате и читать, и это давало мне заметное преимущество перед всеми остальными учениками в Калвер?Крике. За три недели учебы многие ребята загорели на солнышке, словно золотистые жарито, потому что в свободные часы, выделенные на подготовку к урокам, они болтали друг с другом во дворе, где не было ни намека на тень. Но я даже не порозовел: я учился.
Да и на уроках я слушал, но в ту среду, когда доктор Хайд начал рассказывать о вере буддистов в то, что все на свете взаимосвязано, я вдруг обнаружил, что смотрю в окно. Я смотрел на поросший деревьями пологий холм за озером. Из класса Хайда все действительно казалось взаимосвязанным: деревья вроде бы покрывали холм, и точно так же, как я бы ни за что не выделил какую?то отдельную нитку в оранжевом обтягивающем топике, который надела в тот день Аляска, я не видел и деревьев за лесом — все так тесно переплеталось друг с другом, что смысла не было выделять какое?то одно дерево и воображать, будто оно независимо от холма. А потом я услышал собственное имя — и понял, что у меня неприятности.
— Мистер Холтер, — обратился ко мне Старик. — Я тут легкие свои напрягаю, обучая вас. Но тем не менее что?то за окном показалось вам более увлекательным, чем мой рассказ. Скажите на милость, что же вы там такого обнаружили?
Теперь и я начал задыхаться — все смотрели на меня, благодаря бога за то, что это не они оказались на моем месте. Доктор Хайд уже трижды выгонял из класса за то, что его невнимательно слушали или обменивались записками.
— Я… эээ… я просто смотрел на лес… и думал… гм… о том, ну, как это… о деревьях и о лесе, как раз как вы говорили некоторое время назад, что…
Старик, который, очевидно, терпеть не мог подобного бессвязного бреда, оборвал мое объяснение:
— Мистер Холтер, я попрошу вас выйти из класса, тогда вы сможете отправиться прямо туда и изучить взаимосвязь между… м?м?м… лесом и… э?э?э… деревьями.
Если завтра вы окажетесь в состоянии воспринять мою лекцию более серьезно, я буду рад вас видеть.
Я сидел неподвижно, ручка в руке, тетрадь открыта, щеки красные, челюсть выдвинута вперед — я давно придумал такую рожу, за которой прятал свою грусть или испуг. Вдруг я услышал, что позади меня через ряд по полу проехал стул, — я повернулся и увидел, что Аляска встала, повесив на руку свой рюкзак.
— Извините, но это бред. Вы не можете так вот просто вышвырнуть его из класса. Вы читаете свои нудные лекции по часу каждый день, а нам уже даже в окно посмотреть нельзя?
Старик уставился на Аляску, как бык на матадора, потом поднес ладонь к своему осунувшемуся лицу и задумчиво потер седую щетину на щеке:
— Пятьдесят минут в день пять дней в неделю вы подчиняетесь моим правилам. Иначе вы не сдадите. Выбор за вами. Уходите оба.
Я сунул тетрадь в рюкзак и понуро вышел. Когда за мной закрылась дверь, кто?то похлопал меня по левому плечу. Я повернулся, но никого не увидел. Тогда я повернулся в другую сторону — Аляска улыбалась, от внешнего уголка глаз шли лучики морщинок.
— Этот фокус стар как мир, но все на него попадаются.
Я попытался выдавить улыбку, но все никак не мог забыть доктора Хайда. Это было куда хуже, чем Случай с Клейкой Лентой, потому что я всегда знал, что не прихожусь таким Кевинам Ричманам по душе. Но учителя?то раньше всегда были почетными членами фан?клуба Майлза Холтера.
— Я же говорила тебе, что он придурок, — сказала Аляска.
— А я до сих пор думаю, что гений. Он был прав. Я не слушал.
— Ну и что, все равно не надо было из?за этого козлиться. Словно он может подтвердить свою власть, только унизив тебя. Да и все равно, — продолжала она, — настоящие гении только среди людей творческих: Йетс, Пикассо, Гарсия Маркес — вот они гении. А доктор Хайд — просто желчный старикашка.
А потом она объявила, что мы идем искать четырехлистный клевер, пока урок не закончится, после чего покурим с Полковником и Такуми, «хотя они оба, — добавила она, — большие засранцы, потому что не ушли вместе с нами».
По всем базовым законам человеческой психологии, когда Аляска Янг садится, скрестив ноги, на поляну местами еще зеленого, но редкого клевера, периодически наклоняясь в поисках четырехлистного экземпляра, и ты отчетливо видишь светлую кожу в ее немаленьком вырезе, присоединиться к ее поискам совершенно невозможно. Я, конечно, уже достаточно неприятностей огреб за то, что смотрел куда не надо, но все?таки…
Минуты две она прочесывала клевер своими длинными ногтями, под которые забилась земля, а потом сорвала веточку с тремя полноценными листочками и зачатком четвертого. Потом Аляска посмотрела на меня, даже не дав мне времени отвести взгляд.
— Хотя ты явно в поисках участия не принимал, извращенец, — скривившись, сказала она, — я отдала бы этот клевер тебе. Но на удачу рассчитывают только обсосы. — Она зажала зачаток четвертого листика между ногтями большого и указательного пальцев и оторвала его. — Вот, — сказала она клеверу, роняя его на землю, — больше ты не генетический уродец.
— М?мм… спасибо, — ответил я.
Зазвенел звонок, и первыми вышли Такуми с Полковником. Аляска уставилась на них.