По мере возвышения кардинала де Ришелье число его врагов росло с каждым днем, и он отвечал на все бросаемые ему вызовы, то есть жестоко их подавлял. Да и во всех других своих начинаниях кардинал всегда добивался полного успеха. В 1628 году, в частности, у гугенотов была отнята крепость Ла-Рошель, много десятилетий считавшаяся оплотом их могущества.
Таким образом, был навсегда положен конец сепаратистским устремлениям протестантского меньшинства и его мечтам о создании собственной, независимой от короля республики.
Свидетель этих событий герцог де Ларошфуко пишет:
«Все, кто не покорялись его желаниям, навлекали на себя его ненависть, а чтобы возвысить своих ставленников и сгубить врагов, любые средства были для него хороши». И действительно, в борьбе со своими врагами кардинал не брезговал ничем: доносы, шпионство, грубые подлоги, неслыханное прежде коварство — все шло в ход. Множество блестящих представителей французской аристократии кончили в те годы жизнь на эшафоте, и все их мольбы перед королем о помиловании остались без ответа. В числе погибших можно назвать маршала Жана-Батиста д’Орнано (умер в тюрьме в 1626 году), Александра де Бурбона, шевалье де Вандома (умер в тюрьме в 1629 году), маршала Луи де Марийяка (обезглавлен в 1632 году), его брата, Мишеля де Марийяка, советника парламента (умер в тюрьме в 1632 году) и многих-многих других.
Это дало повод все тому же герцогу де Ларошфуко сделать вывод:
«Столько пролитой крови и столько исковерканных судеб сделали правление кардинала Ришелье ненавистным для всех».
С подобной (и, надо сказать, весьма популярной) трактовкой можно и не согласиться. Дело в том, что за репрессии несет ответственность и король, ведь среди казненных, сосланных и ожидавших помилования были и его жертвы, но в глазах современников все они были жертвами ужасного Ришелье. Создается даже впечатление, что это была специально продуманная тактика Людовика XIII, который заставлял всех поверить в то, что единственным виновником происходившего был Ришелье.
Холодный, расчетливый, весьма часто суровый до жестокости, подчинявший чувство рассудку, кардинал де Ришелье крепко держал в своих руках бразды правления, с замечательной дальновидностью замечал грозившую ему опасность и предупреждал ее при самом появлении.
За время нахождения у власти он провел ряд административных реформ, активно боролся с привилегиями знати, к которой сам же и принадлежал, реорганизовал почтовую службу. Он активизировал строительство флота, что усилило военные позиции Франции на море и способствовало развитию колониальной экспансии. Он держал в своих руках двор и французскую столицу. Он покончил с полномасштабной гражданской войной. Он содействовал развитию культуры, по его инициативе прошла реконструкция Сорбонны и был написал первый королевский эдикт о создании Французской академии.
По словам мемуариста кардинала де Реца, «все его пороки были пороками, с легкостью заслоненными его великой судьбой, поскольку они являлись пороками, которые могут лишь служить орудием великих добродетелей».
Герцог де Ларошфуко пишет о кардинале де Ришелье:
«У него был широкий и проницательный ум, нрав — крутой и трудный; он был щедр и смел в своих замыслах».
Если вспомнить Дюма, то у него кардинал де Ришелье выглядит чуть ли не врагом короля. Конечно, прославленный кардинал им не был и, по большому счету, сделал для блага Франции гораздо больше, чем многие из ее официально провозглашенных монархов. Налицо опять достаточно вольное обращение Дюма с историческим контекстом.
При этом кардинал был не только героем французского масштаба, он оказал сильнейшее влияние на ход европейской истории.
Осенью 1642 года кардинал де Ришелье посетил целебные воды в Бурбон-Ланси, ибо здоровье его, подточенное многолетним нервным напряжением, таяло на глазах. Даже будучи совсем больным, он до последнего вздоха по несколько часов в день диктовал приказы армиям, дипломатические инструкции, распоряжения губернаторам различных провинций. 28 ноября наступило резкое ухудшение. Врачи поставили еще один диагноз: гнойный плеврит. Кровопускание не дало результата, а лишь до предела ослабило больного. Кардинал начал терять сознание, но, придя в себя, еще пытался работать.
Второго декабря умирающего навестил Людовик XIII.
— Вот мы и прощаемся, — слабым голосом сказал кардинал. — Покидая ваше величество, я утешаю себя тем, что оставляю королевство на высшей ступени славы и небывалого влияния, в то время как все ваши враги повержены и унижены. Единственное, о чем я осмеливаюсь просить ваше величество за мои труды и мою службу, — это продолжать удостаивать вашим покровительством и вашим благоволением моих племянников и родных. Я дам им свое благословение лишь при условии, что они никогда не нарушат своей верности и послушания и будут преданы вам до конца.
После этого он назвал своим единственным преемником Джулио Мазарини. Почему? Это было бы одной из самых курьезных тайн истории Франции, если воспринимать де Ришелье, как это принято, в том числе и благодаря Александру Дюма, слишком трафаретно и односторонне.