ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Дон Цезарь, Рюи Блаз.
Дон Цезарь
О! Рюи Блаз, клянусь!
Рюи Блаз
Сафари, старый друг! Ты здесь?.. Какая тайна
Вдруг во дворец тебя ввела?
Дон Цезарь
Я тут случайно.
Пойду — и снова вдаль полет свой устремлю.
Я птица вольная, пространство я люблю!
Но ты — в ливрее вдруг? Надел ты маску?
Рюи Блаз
(с горечью)
Нет!
Я в маске, если я в ливрею не одет.
Дон Цезарь
Да что ты говоришь?
Рюи Блаз
Дай руку мне, мой милый.
Хочу ее тебе пожать с такой же силой,
Как в дни далекие, счастливые, когда
Нам были радостью и голод и нужда,
Когда я мерз зимой, имел лишь хлеб и воду,
А крова не имел — зато имел свободу!
В те времена еще я человеком был.
Мы встретились с тобой — тебя я полюбил:
Мы оба из простых! Ты помнишь, как когда-то
Все думали про нас, что мы с тобой два брата.
Хочу ее тебе пожать с такой же силой,
Как в дни далекие, счастливые, когда
Нам были радостью и голод и нужда,
Когда я мерз зимой, имел лишь хлеб и воду,
А крова не имел — зато имел свободу!
В те времена еще я человеком был.
Мы встретились с тобой — тебя я полюбил:
Мы оба из простых! Ты помнишь, как когда-то
Все думали про нас, что мы с тобой два брата.
С утра и до ночи мы пели без конца,
А ночью, на глазах у вечного творца,
Под звездным небом мы, обнявшись, засыпали,
Делили мы с гобой и радость и печали.
О юности заря прекрасная! Потом
Пришлось нам каждому пойти своим путем.
Прошло почти пять лет. Ты все такой, как прежде:
Сафари, что богат и в нищенской одежде.
Ничем ты не владел — а думал, что богат,
И ничего не ждал. А я, мой милый брат,
Учился в детстве я в одной из тех коллегий,
Где много нам дают ненужных привилегий.
И эта милость мне лишь ко вреду была,
Поскольку не дали мне в руки ремесла.
Там сделали меня мечтателем, поэтом, —
Я часто от тебя упреки слышал в этом.
Ты надо мной шутил; я — пылок и упрям —
Кидал мечты свои стихами к небесам!
Жар честолюбия пылал во мне тревожно,
И все казалось мне и просто и возможно.
Я думал целый мир завоевать тогда, —
К чему усилия заботы и труда?
Бродить предпочитал весь день я в томной лени,
Следя мечтательно, как всходит на ступени
Роскошного дворца, где все огни горят,
Блистая прелестью, прекрасных женщин ряд…
Ну, словом, день настал, когда, бездомный, нищий,
Остался я совсем без крова и без пищи.
И поднял я кусок, валявшийся в пыли:
Взял, что мне предложить за мой позор могли.
О боже! В двадцать лет как верил я в мой гений!
Я босиком бродил в полях, и в день весенний
О человечестве я думал той порой,
И планов в голове теснился целый рой!
Предела не было надежде и желанью
Хотел от бедствий всех я излечить Испанью,
Стать благодетелем родной моей стране,
Я думал, что весь мир нуждается во мне!
И видишь результат, мой друг? Я стал лакеем!
Дон Цезарь
Дорогой голода не все пройти умеем:
Ворота низкие, и неудобен путь.
Кто выше — должен тот и ниже спину гнуть.
У счастья есть свои приливы и отливы.
Но мы надеяться должны, пока мы живы!
Рюи Блаз
(качая головой)
Хозяин мой — маркиз.
Дон Цезарь
Я с ним слегка знаком.
Ты во дворце живешь?
Рюи Блаз
И не бывал я в нем.
Сегодня — первый раз.
Дон Цезарь
Но здесь его покои?
Рюи Блаз
Он должен во дворце во время быть любое.
Но в доме небольшом он поместил меня,
Отсюда в двух шагах, а сам при свете дня
Он не бывает там, зато порой ночною
Приходит часто в дом он дверью потайною.
Ключ только у него, и он проводит ей
Замаскированных таинственных гостей.
И с ними запершись, он там часы проводит,
Не знаю, для чего и что там происходит.
Там двое черных слуг живут со мной, немых, —
И вот считаюсь я хозяином для них.
Дон Цезарь
Да. Домик он завел, чтоб в тайне безусловной
Шпионов принимать, — ведь он судья верховный.
Он держит все в руках… Он гений по уму!
Рюи Блаз
Вчера он мне велел прийти сюда к нему,
Пока не рассвело, — пройти по галерее.
И в первый раз велел мне быть в моей ливрее.
Одежду гнусную сегодня в первый раз
Надел я на себя.
Дон Цезарь
(пожимая ему руку)
Надейся, Рюи Блаз!
Рюи Блаз
Не знаешь ты всего! Нет для меня надежды.
Все то, что видишь ты, — клеймо моей одежды,
Жизнь унижения, безрадостной тоски
И что я жалкий раб, — все это пустяки.
Я и не чувствую позорящей ливреи.
Но пламя жжет мне грудь, грызут мне сердце змеи…
Боишься за меня? На внешность не смотри:
Когда б ты видеть мог, что у меня внутри!
Дон Цезарь
Что хочешь ты сказать?
Рюи Блаз
Пришпорь воображенье!
Где верх безумия, вне власти достиженья,
Придумай, сочини, найди, изобрети —
Чего опаснее, страшнее не найти.
Составь смертельный яд, глухую бездну вырой
Чернее всех грехов и преступлений мира, —
И все же будешь ты от истины далек.
Не догадался ты? Кто б догадаться мог!
Поближе подойди к зияющему зеву
Бездонной пропасти: люблю я… королеву!
Дон Цезарь
О небо!
Рюи Блаз
Во дворце есть человек один:
Над ним короною украшен балдахин,
Живет он сумрачно, в уединенье строгом;
Все перед ним равны, как будто перед богом;
Для всех, кто может быть в присутствии его
С покрытой головой, и честь и торжество;
Подвластны все при нем мучительному страху:
Он пальцем шевельнет — и мы с тобой на плаху;
Малейшей прихотью мир сотрясает он;
Живет, величием зловещим окружен,
И правит судьбами обоих полушарий;
И этот человек — король… И я, Сафари, —
Ты слышишь? — я ее ревную к королю!
Дон Цезарь
Ревнуешь! Ты — к нему?
Рюи Блаз
Ведь я ее люблю!
Дон Цезарь
Несчастный!
Рюи Блаз
Я схожу с ума, изнемогаю!
Не сплю ночей, а днем — ее подстерегаю.
Печальнее судьбу едва ли ты найдешь —
Жить при дворе, где все лишь ненависть и ложь!
Несчастная! И быть женою идиота,
Которого одно лишь радует — охота!
И не мужчина он — старик уж в тридцать лет!
Ни царствовать, ни жить он не умеет, нет, —
От дряхлого отца на склоне дней рожденный
Род вымирающий, на гибель обреченный!
Она же молода, прекрасна, как цветок, —
И Карл Второй ей муж! Удел ее жесток.
Она по вечерам идет с своею свитой
В соседний монастырь, и жду я, тенью скрытый…
Случайно как-то я узнал, что скучно ей
Без голубых цветов с ее родных полей.
Я вспомнил, что они в одном лесу тут были, —
И каждый день теперь хожу я за две мили.
О, смейся надо мной! Но по ночам с тех пор
Проникнуть в сад ее стараюсь я, как вор.
Недавно я посмел, — тебе я, верно, жалок? —
Записку к ней вложить в букет лесных фиалок.
Глубокой полночью цветы в ее саду
Я на любимую скамью ее кладу.
Добраться нелегко до милого мне сада:
В железных остриях высокая ограда
Недавно я себе поранил руку в кровь.
Сломаю шею там я за свою любовь!
Не знаю, до нее дошла ль в цветах записка?
Дон Цезарь
О, черт меня возьми, ты не боишься риска?
Дон Гуритан в нее не менее влюблен.
Влюбленный мажордом — вдвойне опасен он.
Его приспешники щадить тебя не станут.
Еще твои цветы, пожалуй, не увянут,
Как в темноте ночной из стражи кто-нибудь
Приколет крепко их копьем тебе на грудь.
Влюбиться — и в кого? Нелепая затея!
И как тебе пришла подобная идея?
И кто влюбляется, скажи мне, в королев?
Рюи Блаз
(пылко)
Не знаю. Но, свою судьбу преодолев,
С восторгом продал бы, поверь, я душу черту
За то, чтобы попасть в блестящую когорту
Тех гордых щеголей, что там, внизу, теперь —
Вон, можешь видеть ты, — надменно входят в дверь, —
Вон, в шляпах с перьями и с гордостью своею…
О, если б сбросить мне постылую ливрею
И так же, как они, явиться перед ней!
Но — о проклятие! — я для нее лакей!
Как мог я полюбить…
(Подходит ближе к дону Цезарю.)
Опять твои вопросы,
Что жалили меня в былые дни, как осы!
Ты верен старому занятью своему:
Выпытывать — зачем, и как, и почему?
Люблю безумно я — и этого довольно!
Дон Цезарь
Ну полно, не сердись!
Рюи Блаз
(обессиленный и бледный, падает в кресло)
Я не сержусь.