Однако нам пора приняться за дела.
Все располагаются вокруг стола; одни берутся за перья, другие
просматривают бумаги. Но никому не хочется приниматься за
дело. Молчание.
Монтазго
(Убилье, тихо)
Напомню: выдача обещана была
Мне из церковных сумм. Внести немало надо,
Чтобы племяннику устроить пост алькада.
Дон Антонио Убилья
(тихо)
А вы должны судьи местечко мне помочь
Кузену раздобыть.
Монтазго
(повышая голос)
Но так недавно дочь
Вы замуж выдали, и все еще вам мало?
Ее приданое недешево нам стало.
Помилосердствуйте! Не справлюсь с этим я.
Дон Антонио Убилья
(тихо)
Ну, будет вам алькад.
Монтазго
(тихо)
И будет вам судья.
Жмут руки друг другу.
Коваденга
(вставая)
Почтеннейший совет, мы здесь во всем составе
И дел общественных откладывать не вправе.
И более всего в виду иметь должны
Мы благоденствие народа и страны.
В Испании еще доходов много, верно,
Но разделяются они неравномерно
И распыляются на тысячи частиц.
Они находятся в руках отдельных лиц.
Сеньоры, верьте мне, такое состоянье
Весьма критическим быть может для Испаньи.
Нам надо привести все в ясность, но сперва
Должны мы знать свой долг и разделить права.
Иначе — у одних избыток, изобилье,
А у других совсем нет ничего. Убилья!
Достался, например, вам на табак акциз.
Вам — мускус, индиго и пряности, маркиз.
Вы, граф… вам платят дань — не много и не мало —
Семь тысяч человек, что вам не помешало
Себе взять пошлину на соль, не говоря
О доле с золота, с агата, с янтаря.
(К Монтазго.)
А вы, что на меня глядите так тревожно,
Сумели получить так тонко, осторожно
И пошлину на снег и право на мышьяк;
Вы обеспечили себе искусно так,
Всегда идя путем известных ухищрений,
Доход с игральных карт и денежные пени,
В замену палочных ударов, с горожан,
И пограничный сбор таможенный вам дан;
Имеете процент вы с каждого причала,
С ванили пошлину и пошлину с сандала.
Помилуйте, у вас латунь, у вас свинец…
Так дайте что-нибудь и мне же наконец!
Граф де Кампореаль
(громко смеясь)
Ох, этот старый плут, он славно знает дело!
Все острова давно в его руках всецело,
И, правою рукой Майорку ухватив,
Рукою левою он держит Тенериф.
Какой размах!
Коваденга
(разгорячась)
Нет, нет, я обойден!
Маркиз де Приэго
(смеясь)
Без жалоб!
А негры!
Все вскакивают с мест, каждый старается перекричать других.
Монтазго
Обо мне вам вспомнить не мешало б:
Я требую леса!
Коваденга
(маркизу де Приэго)
Поделим пополам:
Отдайте мне мышьяк — я негров вам отдам!
За несколько мгновений до этого в дверь в глубине вошел Рюи
Блаз; он следит за происходящим, не будучи замечен. На нем
черный бархатный костюм и плащ из алого бархата; на шляпе
белое перо; на шее цепь ордена Золотого Руна. Некоторое время
он слушает молча, потом медленно приближается и в самый
разгар спора появляется среди советников.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и Рюи Блаз.
Рюи Блаз
Приятный аппетит, сеньоры!
Все оборачиваются. Удивленное и встревоженное молчание. Рюи
Блаз надевает шляпу, скрещивает руки на груди и продолжает,
глядя им прямо в лицо.
О, прекрасно!
Так вот правители Испании несчастной!
Министры жалкие, вы — слуги, что тайком
В отсутствие господ разворовали дом!
И вам не совестно, в дни грозные такие,
Когда Испания рыдает в агонии,
И вам не совестно лишь думать об одном —
Как бы набить карман и убежать потом?
Гробокопатели, которые решили
Ограбить родину, как грабят труп в могиле!
Позор! Имейте же хоть каплю вы стыда!
Испания была прекрасна и горда,
Ее владения во всех морях простерты, —
И что же? Гибнет все: уже Филипп Четвертый
Успел в Бразилии свою утратить власть,
И Португалии позволил он отпасть.
Он отдал без войны и без сопротивленья
В Эльзасе все свои испанские владенья,
Конте и Русильон. Он выпустил из рук
Край Синих гор, Гоа, Ормуз и Фернамбук.
Смотрите, утерять подобные богатства!
Европа ненависть сменяет на злорадство,
И Запад и Восток хохочут все кругом,
Как будто ваш король — ничтожнейший фантом!
С голландцами уже совместно англичане
Раздел Испании задумали заране.
Савойя с герцогом своим давно полна
Опасных пропастей, где не увидеть дна.
Куда ни кинемся — нас ждут повсюду бездны.
Иллюзии для нас давно уж бесполезны.
С Пьемонтом, например, как будто мы дружим —
Но армию послать попробуйте-ка к ним!
Нам изменяет Рим, надежды нет на папу,
К нам жадно Австрия протягивает лапу,
А Франция лишь ждет, когда наступит час,
Чтоб легче проглотить ей можно было нас.
А между тем инфант баварский умирает:
Трон остается пуст. Европа это знает.
А те наместники, те вице-короли,
Что разослали вы по всем концам земли?
Что делают они в им вверенных столицах?
Давно в Неаполе стал притчей во языцех
Медина бешеный, своей любовью пьян.
Спокойно Водемон распродает Милан,
Леганьес — Фландрию. Предательство, коварство!
Как этому помочь? Нищает государство;
Ни войск, ни денег нет, понес потери флот.
На море божий гнев невидимо растет:
Мы триста кораблей недавно потеряли.
А вы… Опомниться, сеньоры, не пора ли?
За эти двадцать лет несчастный наш народ, —
Я точно подсчитал, — неся тяжелый гнет
И вашей жадности и варварских законов,
Он выжал из себя почти пятьсот мильонов
На ваши празднества, на женщин, на разврат.
И все еще его и грабят и теснят?
О, стыдно мне за вас, почтеннейшие гранды!
По всей Испании сейчас блуждают банды,
Поля и нивы жгут, где жатва не снята,
И карабин торчит из каждого куста.
Как будто мало нам войны международной,
Как будто гражданам всем воевать угодно!
Монастыри, и те воюют меж собой,
И город с городом вступает в жаркий бой,
И каждый хочет съесть и проглотить соседа,
Как жаждет воронье кровавого обеда.
В развалинах церквей ужи приют нашли,
И паперти везде травою заросли.
Дворянство? У него остались только предки,
Но личных подвигов примеры очень редки.
Испания — отвод и сток для нечистот,
Которые в нее Европа щедро льет.
Отряд наемников у каждого сеньора,
Из разных стран чужих головорезов свора —
Фламандцев, сардов там, швейцарцев легион,
Сто разных языков: в Мадриде — Вавилон,
Жестоки с беднотой несчастной альгвасилы,
Зато с богатыми необычайно милы.
Убийство, грабежи и крики по ночам.
Недавно на мосту я был ограблен сам.
Продажны судьи все и голодны солдаты;
Они уже давно не получают платы.
Не удивительно — повсюду воровство!
Гордились силой мы оружья своего —
Какие же войска остались у испанцев?
Мы можем насчитать шесть тысяч оборванцев:
Евреи, нищие и горцы, всякий сброд;
Лохмотья — их мундир, с ножом идут в поход.
Когда все в городе полночным мраком скрыто,
Вмиг превращается такой солдат в бандита.
У Маталобоса войска везде кругом,
И вор ведет войну с испанским королем,
И безнаказанно по деревням крестьяне
Карету короля встречают залпом брани.
А он, несчастный наш и мрачный властелин,
В Эскуриале он — средь мертвецов один
Склоняет голову в отчаянье и страхе,
А перед ним лежит Испания во прахе.
Европа на нее пятою налегла,
Она растерзана, разорена дотла,
В лохмотьях пурпур весь… А вы, к добыче падки,
Вы делите ее последние остатки;
Великий же народ во мраке, в темноте, —
Над кем живете вы, красуясь в высоте, —
Кончает жизнь свою, несчастный и бессильный,
Как лев, кого живьем сжирает червь могильный!
Карл Пятый, где же ты? Явись, проснись, восстань!
В годину тяжкую, как гром небесный, грянь!
Все гибнет, рушится, судьба грозит утратой
Последних наших сил.