Грета вздохнула.
— И затем, наконец, когда-нибудь я смогу заняться работой в моей Лаборатории?
— Вероятно. — Он сделал паузу. — Нет, конечно, сможешь. Если ты в самом деле этого захочешь.
— На что я буду жить, не получая жалованья?
— У тебя сохранилась твоя Нобелевская премия. У тебя осталась большая груда шведских крон, которую ты даже не трогала.
Она нахмурилась.
— Я думала купить новое оборудование, но люди в Лаборатории не позволили бы мне этого.
— Хорошо, это твоя проблема. Но в первую очередь надо уволить всех тех жалких ублюдков!
Она закрыла лэптоп.
— Да, это серьезно. После такого выступления поднимется страшный шум и ужасная вонь. Кое-что случится.
— Надо, чтобы что-нибудь случилось. Именно поэтому мы делаем все это.
Она с тревогой повернулась на месте, задев его коленом.
— Я всего лишь хочу правды. Не политики. Просто правды.
— Это честная политическая речь! Все, что ты скажешь, может быть подтверждено документами.
— Это честно относительно всего, что не касается нас с тобой. Честно, но не в отношении тебя и меня.
Оскар медленно выдохнул. Он ожидал этого вопроса.
— Да, ты права — это та цена, которую мы должны заплатить за успех. Послезавтра мы начинаем нашу кампанию. Даже с самыми чистыми намерениями и желаниями мы больше не сможем встречаться с тобой наедине. До этого мы могли урвать момент, мы могли встречаться в Бостоне или в Луизиане без риска навлечь на себя неприятности, и это было прекрасно. Но отныне у нас больше не будет такой возможности. Сегодня — последний раз, когда ты и я встретились друг с другом наедине. Меня даже не будет на твоем завтрашнем выступлении. Нельзя производить впечатление, будто я подталкиваю тебя.
— Но людям все известно относительно нас. Многие знают. Я хочу, чтобы люди знали.
— Все политические лидеры ведут двойную жизнь. Публичную и частную. Это не лицемерие. Это действительность.
— А что, если нас разоблачат?
— Ну, есть два способа разрешить ситуацию. Мы можем все отрицать. Это самый простой и самый легкий способ — отрицать все и предоставить им собирать доказательства. Другой вариант — разыграть таких скромных голубков, говорить, что мы польщены их попыткой нас свести. Мы можем немного поиграть в такую игру, быть при этом сексуальными и очаровательными. Это старый голливудский способ. Правда, это довольно опасная игра, но я в ней поднаторел, мне самому этот способ кажется предпочтительней.
Некоторое время она молчала. Потом спросила:
— А ты не будешь скучать без меня?
— Без тебя? Что значит без тебя? С этого момента я — менеджер твоей кампании. Ты теперь — самое главное в моей жизни! Ты — мой кандидат!
Оскар и Йош Пеликанос наслаждались моционом вокруг фарфоровой башни Хотзоны. На Пеликаносе была шляпа с козырьком, шорты хаки и фуфайка без рукавов. Два месяца внутри купола заставили почти всю команду Оскара одеться на манер аборигенов. На Оскаре по контрасту был его самый аккуратный костюм и островерхая новая шляпа. Оскар редко чувствовал потребность в серьезных упражнениях для здоровья, так как его метаболическая норма была на восемь процентов выше, чем у нормального человека.
Их прогулка была рассчитана на публику. Грета сегодня выступала на заседании правления Коллабора-тория, и Оскар стремился незаметно быть неподалеку. Это было довольно трудно, поскольку в общественных местах его сопровождал телохранитель — Кевин Гамильтон, едущий в моторизованном инвалидном кресле.
— Что за парень этот Гамильтон? — проворчал Пеликанос, оглядываясь через плечо. — С какой стати ты нанял белого шустрилу? Его единственный мандат — что он хромает даже пуще Фонтено.
— Кевин? Он талант. Он справился с той программой из Сети, из-за которой за мной охотились. Кроме того, он работает за очень низкую плату.
— Он одевается, как меняла! Получает по восемнадцать посылок в день! А его наушники — да он просто спит в них! Это действует всем на нервы.
— Кевин подрастет еще. Я знаю, что он не стандартный игрок команды. Будьте терпимы.
— Я нервничаю, — признался Пеликанос.
— Совершенно незачем! Вы заложили прекрасную основу. Вы отлично поработали, и я горжусь вами. — Оскар был в лучезарном настроении. Непереносимое внутреннее напряжение, стресс, состояние неопределенности всегда действовали на него, как катализатор, пробуждая ребяческую, неотразимо очаровательную сторону его личности. — Йош, ты провел первоклассную работу по аудиту. И запугивание перед голосованием отлично сработало, ты обработал их красиво. Несколько дюжин вопросов на фирменном бланке Комитета по науке, и местные жители прыгают подобно марионеткам, они смущены и готовы на все. Это была ловкая штука, как ни посмотри. Даже отель делает деньги! А это очень актуально.
Особенно сейчас, когда мы потратили столько денег на кадровые агентства…
— Да, ты заставил нас всех работать как мулов. Можешь мне об этом не рассказывать! Вопрос в, том — достаточно ли того, что мы сделали?
— Ну, достаточно не бывает никогда. Политика — это не точный инженерный расчет, это драматическое искусство. Волшебство представления. Это как подготовка новогодней сцены: мы пригласили публику, украсили зал цветами, повязали на рукава ленты, а на шеи цветные шарфы и выставили на сцену множество шляп и кроликов.