— Такая вот фрактальная ситуация. Мы находимся под куполом. Зеленый Хью за его стенами полон зловещих планов относительно нас. Но Президент то же самое испытывает по отношению к Хью. Наш новый Президент в своем роде еще более зловещий человек, чем губернатор штата Луизиана. Президент управляет США, нацией, которая вся изранена внутренними переворотами, — это маленький мир, окруженный большим, полным людьми, не испытывающими к нам особо дружеских чувств. Они больше не восторгаются Америкой, и мы не можем доказать им, что мы — их будущее. И затем идет мир… Ну, я думаю, далее уже — мир Греты. Рациональный, эйнштейновско-ньютонианский космос. Космос, объективные наблюдаемые факты. И далее уже за границей научного понимания… все те темные явления.
Метафизика. Воля и идеи. История, возможно.
— Ты действительно веришь во все это барахло?
— Нет, я не верю в это, как в то, что два и два будет четыре. Но для меня это полно смысла, это моя рабочая метафора. Что, разве политические деятели когда-нибудь действительно «знают о чем-то»? История не Лаборатория. Тебе никогда не вступить в одну и ту же реку дважды. Но у некоторых людей есть понимание, что такое политика, а у некоторых — нет. Бенингбой задумчиво кивнул.
— Ты действительно видишь нас как бы со стороны, Оскар?
— Ну, я никогда не был кочевником — по крайней мере, до сих пор. И я никогда не буду ученым. Я могу признать мое невежество, но я не хочу страдать оттого, что чего-то не знаю, я нахожусь у власти, я должен действовать. Знание — только знание. Но управление знаниями — это уже политика.
— Я не о том спрашивал.
— О! — Оскар понял. — Ты спрашивал обо мне.
— Ага.
— Ты имеешь в виду, что я как бы вне человеческой расы?
Бенингбой кивнул.
— Я не мог не заметить этого. Ты всегда был таким?
— Да. По большей части.
— Парень, ты из будущего?
— Нет. Я бы не сказал этого. У меня слишком много кусков выкинули из ДНК.
Оскар понял, что ситуация стабилизировалась, когда вспыхнул сексуальный скандал. Юная солдат-подросток обвинила ученого средних лет в неприличных домогательствах. Инцидент вызвал ужасный шум.
Оскар счел это хорошим знаком. Это означало, что конфликт между двумя популяциями в Коллаборатории вышел на символический психосексуальный, не имеющий политического подтекста уровень. Противостояние разворачивалось теперь по причине глубоко спрятанного недовольства и психического голода, которые не могли быть исцелены и потому в основном принимали неадекватные формы. Но шум был очень полезен, поскольку это означало, что прогресс может быть теперь достигнут на любом другом фронте. Общественная психодрама заняла умы. Реальные проблемы были оставлены людям, которые были способны делать дело.
Оскар воспользовался возможностью изучить лэптопы Модераторов. Ему подарили один, и он воспринял это как оказанную ему высокую честь. Устройство было упаковано в гибкую зеленую оболочку из пластифицированной соломы. Он весил примерно столько же, сколько пакет поп-корна. И его клавиатура вместо почтенного QWERTYUIOP была плоской, чувствительной и непривычной DHIATENSOR.
Оскар был уверен, что почтенная QWERTYUIOP никогда ничем не будет заменена. Возможно, из-за так называемого «технологического замка». QWERTYUIOP была плохим вариантом клавиатуры — фактически QWERTYUIOP была специально разработана, чтобы препятствовать машинисткам, но усилия, требуемые, чтобы ею овладеть, были настолько велики, что никому не приходило в голову от нее отказаться. Это как с письменным английским, или американской системой мер, или смехотворным дизайном туалетов, — это было ужасно, но стало почти что частью природы. Универсальность QWERTYUIOP закрыла путь к распространению любых альтернативных проектов.
Или так ему всегда казалось. И все же невозможная альтернатива стояла на столе прямо перед ним: DHIATENSOR. Это впечатляло. Это было эффективно. И работало намного лучше, чем QWERTYUIOP.
Пеликанос зашел к нему в гостиничный номер.
— Уже встал?
— Конечно.
— Над чем работаешь?
— Пресс-релиз для Греты. И еще я должен поговорить с Бамбакиасом, я пренебрегал сенатором последнее время. Так что пишу заметки и одновременно учусь печатать. — Оскар сделал паузу. Ему хотелось бы вкратце рассказать Пеликаносу об очаровательных социальных различиях, которые он обнаружил между Модераторами и Регуляторами. На первый взгляд различия между теми и другими потрепанными и грубыми пролами нельзя было обнаружить даже под электронным микроскопом — все их реальные и настоящие поразительные отличия заключались в архитектуре их сетевого софта.
На первый взгляд различия между теми и другими потрепанными и грубыми пролами нельзя было обнаружить даже под электронным микроскопом — все их реальные и настоящие поразительные отличия заключались в архитектуре их сетевого софта.
Эпическая борьба разворачивалась на невидимых сетевых полях. Виртуальные племена и общины испробовали буквально тысячи различных конфигураций, обновляя их, обеспечивая, наблюдая их умирание…
— Оскар, мы должны поговорить серьезно.
— Да. — Оскар отодвинул лэптоп. — Выкладывай.
— Оскар, ты живешь здесь слишком замкнутой жизнью. Ваши заседания в Чрезвычайном комитете и все это время, что ты тратишь, торгуясь с людьми из СНБ, которые не дают тебе покоя целыми днями… Мы оторвались от реальности.