Так как город располагался на возвышенности, атакующие находились в более невыгодном положении — им приходилось двигаться по склону снизу вверх под постоянным градом камней, летящих со стен, под ливнем стрел и потоками горящей смолы. Двенадцать ворот Мельсины, каждые из которых имели свое название, посвященное либо сторонам света, либо же архитектурным особенностям, великолепно защищались могучими надвратными башнями и выступавшими обок бастионами, нависавшими над ведущей в город дорогой.
Мельсина неприступна! Любой, осмелившийся явиться к белым стенам столицы Золотого Трона, неминуемо погибнет. Давно минувшие войны со всей ясностью доказали эту непреложную истину.
…Солнцеликий шад Саккарема Даманхур, восьмой сын шада Бирдженда, восседал в принесенном из комнаты командира воинов стражи кресле и с тоской поглядывал на простершуюся под Синей башней равнину. Даманхур, следуя настоятельным рекомендациям дейвани Энарека, впервые за много дней покинул дворец и лично осмотрел укрепления столицы. Приунывшие было защитники города, что простые воины, что офицеры стражи и куда более старшие чины вдохновились, узрев возлюбленного владыку, — шад прибыл одетым в доспех, с саблей на поясе и в сопровождении только одного десятка личной охраны. Выглядел Даманхур не слишком хорошо, но его несколько изможденный вид списали на неотложные государственные заботы, коими государь был отягощен день и ночь, да на слухи про неожиданную хворь, не иначе как насланную нечестивыми шаманами степняков.
У подножия Синей башни Даманхура встречал его любимый младший брат Хадибу, уже вошедший в песни и легенды герой войны с меорэ, наголову разгромивший незваных пришельцев в Степи и на восходном побережье Саккарема. Теперь по распоряжению шада молодой Хадибу командовал обороной Мельсины.
— Рад приветствовать богоподобного владыку! — Хадибу склонился перед сошедшим с седла белого жеребца шадом. Даманхур, не обращая внимания на свиту брата, только кивнул, ухватил Хадибу за локоть и потянул за собой к лестнице, ведущей на башню. В другие времена настолько явное неуважение к этикету могло бы обидеть саккаремского принца и сопровождавших его тысячников, однако сейчас мало кто обратил внимание на небрежение шада.
В другие времена настолько явное неуважение к этикету могло бы обидеть саккаремского принца и сопровождавших его тысячников, однако сейчас мало кто обратил внимание на небрежение шада.
— Все мне покажешь, — сказал Даманхур брату — Слышал последние новости? Я отсылал к тебе гонца.
— Да, господин.
По меркам Саккарема Хадибу был совсем молод — всего двадцать пять лет. Но принц, который до рождения сына Даманхура сам являлся наследником Золотого Трона, уже успел себя прославить. Даже завистники и недоброжелатели из числа ближайших родственников, придворных или армейских десятитысячников вынужденно признавали: у Хадибу, бесспорно, наличествует выдающийся талант полководца, а сам принц до неприличия скромен и необидчив. Его молниеносная конная атака на почти бесчисленную армию меорэ три года назад справедливо считалась одной из вершин военного искусства, а экспедиция в Степь, когда объединившиеся на короткое время армия Саккарема и конница мергейтов сбросили большинство незваных гостей из-за моря обратно в волны океана и загнали на пустынный Лисий полуостров, принесла Хадибу известность на всем материке и бесконечные милости шада.
При всем том Хадибу, в отличие от других братьев Даманхура, никогда не рвался к власти и Золотому Трону, вполне довольствуясь должностью командующего непобедимой кавалерией Саккарема и подаренными шадом землями на полудне Междуречья. Злые языки заглазно именовали Хадибу Ходячей Добродетелью и не переставали твердить, что в тихом омуте дэвы водятся. Так оно, наверное, и было, ибо слухи о распутности брата шада иногда приобретали устрашающие размеры, но никогда не имели под собой реальных подтверждений. Каждый во дворце знал, что Хадибу увлечен дочерью какого-то аррантского сенатора, отсылает сей девице в Лавалангу безумно дорогие подарки и плохие стихи собственного сочинения, а сама гордая аррантка даже видеть не желает «варвара из Саккарема». Хотя подарки обратно возвращать не изволит.
— Сейчас их пятьдесят тысяч, — тихо говорил Хадибу шаду, когда они двигались вверх по винтовой каменной лестнице, проложенной внутри башни. Предполагаю, что через несколько дней подойдет еще тумен или два. Такими силами Мельсину не взять.
— Да? — Даманхур остро взглянул на брата и тут же опустил взгляд. — У меня плохое предчувствие, Хадибу. Твоя слава несколько померкла после битвы при Эль-Магаре…
Хадибу замолчал. Неслыханное поражение, нанесенное мергейтами полторы седмицы назад его кавалерийскому корпусу, вызвало множество кривотолков и едва не послужило причиной паники в столице. Лучшие десять тысяч конников, составлявших Золотую кавалерию шада и набранных из младших сыновей самых знатных родов Саккарема, были полностью уничтожены неподалеку от городка Эль-Магар, что стоял в двух переходах от перевалов кряжа Кух-Бенан. Мергейты заманили Хадибу и его командиров в ловушку, ударили одновременно с трех сторон и, прежде чем солнце успело исчезнуть за горизонтом, «сотня сотен» преданных Даманхуру, как псы, кавалеристов перестала существовать. Сам Хадибу спасся лишь чудом, дарованным Атта-Хаджем, и привез в готовящуюся к осаде Мельсину безрадостные вести.