«Жаль, что я ни разу не свозил Фейран в Мельсину или, например, в Эль-Дади, — отрешенно подумал Халаиб, не замечая, что Берикей, получивший приказ, уже спустился с лестницы, ведущей на стену, и, вскочив на коня, отправился в глубь города. Фейран, разумеется, он с собой не взял, будто отрицательное слово дочери вейгила равнялось по значимости указаниям правителя области. — И все же, что она могла видеть в своих снах?»
— Фейран, — позвал Халаиб и, вытянув руку, привлек девушку к себе, нашего города больше не будет?
— Да, — кивнула она.
— И все же, что она могла видеть в своих снах?»
— Фейран, — позвал Халаиб и, вытянув руку, привлек девушку к себе, нашего города больше не будет?
— Да, — кивнула она. — Но это только самое начало.
— То есть? — вытаращился Халаиб. — Солнцеликий шад… Да он выгонит мергейтов из страны за три дня!
— Отец, — вздохнула Фейран, даже не обращая внимания на упавший с лица темно-пурпурный полупрозрачный шарф, теперь безжизненно повисший на плече. Похоже, ее не волновали даже нескромные взгляды подчиненных вейгилу воинов, столпившихся рядом, под защитой зубцов укрепления города, — отец, я не знаю, как правильно сказать…
— Скажи как есть. — Халаиб мял правой ладонью ворот халата.
— Сила не здесь. — Фейран кивнула в сторону, туда, где над не политыми с утра полями висели тучи желто-серой пыли, поднятые в горячий воздух копытами степных лошадей и колесами редких кибиток. — Сила не у нас и не у шада, пусть живет он до скончания этого мира… Сила где-то там, у него. — Дочь вейгила вытянула тонкую руку к закату, где в голубоватом мареве колыхались отдаленные пики гор. — Оно проснулось.
— Что? — сдвинул брови Халаиб. — Что ты несешь, дочь? Что проснулось?
— Оно, — снова глубоко выдохнула Фейран, не глядя на отца.
— Пойди вниз, — резко сказал управитель. — Если хочешь — оставайся, только… Я сейчас прикажу десятнику, чтобы выдал тебе броню. Еще угодишь под стрелу, как Биринджик. Не нужно бояться, Фейран, — добавил он уже мягче. — Мы отобьемся. Подумаешь, какие-то пропахшие овечьим жиром мергейты!
…А в голове управителя неприятно шевелилась, будто черный с белесым брюшком волосатый паук, мысль: «Фейран никогда не ошибалась в предсказаниях… Кто может находиться на закате, в горах? Про кого она упомянула?»
— Мудрейший вейгил, — отвлек его серьезный голос. Рядом стоял Джендек-эмайр, прирожденный воин и богатый землевладелец, чье поместье находилось в полутора конных переходах от Шехдада, — мергейтов под стенами мало, всего сотня. В городе не меньше десятка благородных людей и у каждого своя маленькая дружина. Сделаем вылазку? Перебить этих тварей, покусившихся на владения шада, не составит труда…
— Этих? — расстроенно хмыкнул управитель. — Этих, может быть, и перебьем… А как насчет во-он тех? Которые идут по нашим полям, огибая город? Уничтожим вставшую под крепостью сотню — придут другие.
— Но ведь нельзя просто стоять и ничего не делать! — сжав кулаки, воскликнул Джендек. Его лицо покраснело. — Неужели ты боишься?
— Идите, — неожиданно быстро согласился Халаиб. — Ты командуешь.
В то же мгновение послышался растерянный и перепуганный одновременно крик наблюдателя, стоявшего на площадке, венчающей оконечье над-вратной башни.
— Огонь! Они поджигают город! Они пускают горящие стрелы!..
* * *
Халаиб первым уяснил, что поражение неминуемо.
Еще до того, как Джендек собрал конников у ворот, намереваясь сделать вылазку и задать нахальным степнякам подобающую трепку, часть людей, стоявших на укреплении, начали самовольно покидать стену. Халаиб не возражал — горожане ринулись к своим домам, над крышами которых уже начал подниматься поначалу серовато-голубой, а затем все более густеющий и тяжелый дым. Мергейты не жалели зажигательных стрел.
«Если вдруг поднимется ветер, — смятенно подумал вейгил, — Шехдаду конец.
Мергейты не жалели зажигательных стрел.
«Если вдруг поднимется ветер, — смятенно подумал вейгил, — Шехдаду конец. Степнякам не понадобится штурм. Мы сами откроем ворота, когда огонь начнет перебираться от дома к дому, или просто поджаримся внутри городских стен…»
Как ни странно, часть пожаров удалось погасить. Лишь в восходной части города, справа от надвратной башни, злобно рычало пламя, охватившее деревянный дом купца Миджирхана. А ведь благородный торговец так гордился своим жилищем, на постройку которого пошли лучшие стволы из предгорных кедровых рощ!
— Почтение славному вейгилу! — Вернулся Берикей, вспотевший, с мокрым лицом. Халаиб заметил, что молчавшая и будто бы застывшая в полусне Фейран глянула на молодого сотника с интересом и какой-то смутной надеждой.
— Что? — отрешенно спросил Халаиб.
— Прикажи, — скороговоркой продолжил Берикей, — перенести городскую казну в подвалы своего дома, туда, где хранятся сухие фрукты и кувшины с вином.
Халаиб поднял взгляд на десятника и уже открыл было рот, чтобы произнести злую отповедь — к чему сейчас заботиться о сундучках с золотом? — но Берикей опередил его, сказав:
— Я спрячу под домом всех твоих родичей, места хватит. Если начнется пожар, они останутся живы — там хороший настил. Пусть даже здание рухнет, никого не придавит. Они смогут отсидеться несколько дней, пока мергейты не уйдут.