Повсюду между повозками под присмотром охотников шли толпы скованных цепями рабов-мужчин — очевидно, выловленных Марленусом разбойников, промышлявших в лесу. Пленники несли на плечах корзины с фруктами, лесными плодами и орехами либо были обвешаны связками дичи и плюмажами из ярких перьев лесных птиц. На всех разбойниках были короткие шерстяные грубой выделки туники. Их длинные волосы, как правило, стягивал на затылке тонкий кожаный шнурок.
Девушки, выглядывавшие рядом со мной из-под покрытия, следили за процессией с любопытством.
— Разве такие мужчины могут оставить женщину спокойной? — кивнула на пленников одна из девушек.
— Бесстыдница, — цыкнула я на нее.
— Глупая, — окинула она меня презрительным взглядом. — Ничего, может, тебе еще посчастливится пройти спаривание с одним из них!
Я чуть не набросилась на нее с кулаками. Я была вне себя от злости. Тогда мне даже в голову не могло прийти, что в ее словах есть доля правды. По желанию хозяина меня, конечно, могли спарить с любым рабом. Это происходит так же просто, как плановое спаривание босков или домашних слинов, но тогда я об этом еще не знала.
— Посмотрите на охотников! — с восхищением воскликнула Лана.
В этот момент один из поравнявшихся с нами охотников бросил взгляд в нашу сторону и, увидев наши высунувшиеся из-под тента лица, широко усмехнулся.
— Как бы мне хотелось, чтобы такой мужчина поохотился на меня, — проводила его глазами Лана.
— Мне тоже, — поддержала ее Рена; она казалась взволнованной не меньше других.
Чему удивляться: бывшая госпожа из Лидиса была такой же скованной цепями рабыней, как и все мы в этом фургоне. Ей тоже было уготовано судьбой всю жизнь добиваться внимания и расположения хозяина.
Я еще раз с удовлетворением отметила про себя, что лишена подобных женских слабостей, и продолжила наблюдать за проезжающей мимо процессией.
На улице появлялись все новые клетки со слинами и пантерами, рядом с которыми нескончаемым потоком шагали охотники и рабы. Какими гордыми казались охотники, окруженные пленными разбойниками. Какими величественными и неустрашимыми выглядели они в своих наброшенных на плечи шкурах лесных пантер. Они не несли никакого груза; они вели пленников, нагруженных трофеями. Их широкие плечи, открытые строгие лица и повелительный взгляд наполняли трепетом мое сердце. Они были хозяевами! Они подчиняли себе, превращали в рабов даже крепких мужчин. Что же они смогут сделать со слабой женщиной?
Как я их сейчас ненавидела! Ненавидела!
— Как бы тебе понравился такой хозяин, а, Юта? — поинтересовалась Инга.
— Я рабыня, — ответила Юта. — Я бы старалась служить ему хорошо.
— Ты все еще не можешь забыть своего прежнего хозяина, который тебя продал, — понимающе вздохнула Инга.
Юта опустила глаза.
— Ну, а ты, Эли-нор? — насмешливо обратилась ко мне Инга, эта костлявая девчонка из касты каких-то там книжников.
— Я их всех ненавижу, — вскинула я голову.
— Но прислуживать-то ты все равно будешь ему хорошо, — усмехнулась Инга. — Иначе себя вести он тебе не позволит.
Я промолчала.
Инга снова выглянула в щель между тентом и бортом повозки.
— А я бы хотела принадлежать такому мужчине, — вполголоса произнесла она. — Да, хотела!
— Ну, еще бы! — фыркнула я. — Ты ведь из книжников. Тебе непременно нужно быть у кого-то в услужении.
— Я рабыня, — обернулась она ко мне. — Такая же, как и ты, — добавила она, глядя мне в глаза. — Рабыня!
Я бросилась на нее, но она ловко схватила меня за волосы и прижала к полу. Я не могла ни дотянуться до ее волос, ни схватить ее за руки. В таком положении я оказалась совершенно беспомощной. От боли у меня даже слезы выступили из глаз.
— А ну, отвечай, — потребовала Инга, — кто самая последняя, самая ничтожная рабыня в нашем фургоне?
Я обливалась слезами, тщетно пытаясь оторвать ее руки от своих волос.
— Кто самая последняя рабыня в фургоне? — с неожиданной злобой повторила Инга.
Она снова резко дернула меня за волосы, прижимая лицом к жесткому полу. Я не могла даже пошевелиться.
— Отвечай! — требовала Инга.
— Эли-нор, — прошептала я.
— А ну, громче, — не унималась Инга. — Так, чтобы это слышали все в нашем фургоне!
— Эли-нор! — закричала я, рыдая от боли и унижения. — Эли-нор!
Она отпустила мои волосы, и я отодвинулась от нее подальше. У меня не было желания еще с ней драться. Она оказалась сильнее меня. Я лишь подняла глаза и с ненавистью посмотрела на нее. На лице у Инги было победное выражение. Она еще не остыла и снова рвалась в бой. Очевидно, она долго ждала этой минуты. Ей нужен был только повод, чтобы выместить на мне все свои обиды. Я поняла, что с этого мгновения я уже не смогу больше издеваться над нею.
Я поняла, что с этого мгновения я уже не смогу больше издеваться над нею.
— Ну что — подеремся еще? — кипя злобой, предложила Инга.
— Нет, — покачала я головой.
Прежде я считала себя более крепкой, чем Инга. Теперь я убедилась, что это не так. Мне всегда казалось, что я без труда могу ее одолеть, и вдруг она так просто, в одну минуту одержала надо мной полную победу.
Я опустила глаза. Время моего притеснения этой девушки подошло к концу. Я почувствовала страх перед ней. Вся моя уверенность в собственном превосходстве над Ингой улетучилась в один миг. Теперь она в любой момент могла снова меня побить. Я внезапно ощутила, что утратила свое положение среди девушек нашего фургона, что мой рейтинг упал; теперь Инга занимает более высокое положение, а я отошла в тень. В одно мгновение Инга приобрела уважение к себе, а я, ее притеснительница и всеми признанный авторитет, наоборот, его утратила. С этой минуты никто из девушек — и в первую очередь сама Инга — не будет оказывать мне прежнего уважения, если вообще станет со мной считаться.