— Мы все рабыни, — со вздохом заметила Юта.
Инга отвернулась и уронила голову на колени. На глаза мне навернулись слезы. Юта поспешила обнять меня за плечи.
— Не плачь, Эли-нор, — прошептала она.
Меня внезапно охватила ярость. Я отстранилась от Юты, и она отошла на свою половину клети.
Инга права. Я рабыня!
Я легла на спину и уставилась невидящим взглядом в потолок. Да, я рабыня. Но в отличие от той же Инги я превосходная, великолепная рабыня!
В проходе раздались шаги охранника.
Я немедленно вскочила на ноги и прижалась лицом к железным прутьям решетки.
— Хозяин! — окликнула я его.
Он обернулся и, увидев мою протянутую руку, с усмешкой вытащил из кармана леденец, держа его в дюйме от моей ладони. Состроив комичную гримаску, я изо всех сил старалась дотянуться до конфеты, но он каждый раз отводил руку так, что я не могла ее достать. Наконец натешившись, он отдал мне конфету.
— Спасибо, хозяин, — с благодарностью произнесла я, зажав конфету в кулаке.
Некоторые из охранников всегда носили с собой конфеты. А этого охранника я знала особенно хорошо. Я всегда безошибочно узнавала его шаги.
Вот и сейчас я была очень собой довольна. Инге бы ни за что не удалось выпросить у него конфету!
Я поудобнее устроилась на соломенной подстилке и попробовала леденец.
— Я тебя прощаю, Эли-нор, — вдруг сказала Инга; голос у нее был тихим и слабым.
Я не ответила, решив, что это какая-нибудь уловка с ее стороны и она просто хочет, чтобы я поделилась с ней конфетой.
— Со мной такие номера не проходят! — усмехнулась я, и тут же ко мне приблизилась Лана.
— Давай сюда конфету! — потребовала Лана.
— Это моя! — возразила я.
— Давай! Я — первая девушка в нашей клетке!
Спорить с Ланой было бессмысленно. Она была сильнее меня.
Я с сожалением отдала ей конфету, и она тут же засунула ее в рот.
Я подползла к Инге.
— Ты и вправду меня простила? — спросила я.
— Да, — ответила Инга.
Я отошла в свой угол и растянулась на соломенной подстилке.
Инга была права. Я — рабыня!
Я перевернулась на спину и устремила взгляд в потолок.
«Да, Эли-нор, — сказала я себе, — ты — рабыня! Это ясно доказали тебе и женщины-пантеры, и тот низкорослый человек в хижине. Ты рабыня по самой своей природе, и от этого никуда не деться. Однако ты красивая рабыня, — напомнила я себе. — Красивая и умная! А это самое главное».
И все же мне было совершенно не понятно, каким образом я, Элеонора Бринтон, прежде столь богатая, элегантная и высокомерная женщина, могла так быстро превратиться в самую обычную рабыню, лежащую сейчас на соломенной подстилке и внимательно разглядывающую потолок невольничьей камеры.
У меня уже не было надежды вернуться на Землю. Люди в серебристом дискообразном корабле, несомненно, прилетали сюда не с моей планеты. Да и здесь я больше не встречала ни подобных летательных аппаратов, ни людей соответствующего этой технике уровня развития. К тому же, насколько я могла предположить, эти астронавты могли оказаться еще более свирепыми и жестокими, чем люди из черного корабля или горианцы. Я не хотела с ними встретиться. Меня бросало в дрожь при одном воспоминании о том огромном золотистом существе, которое они сопровождали. Я была уверена, что у них не возникнет желания вернуть меня на Землю. Я убедилась в их силе, когда увидела, как они уничтожили остатки черного корабля. Это меня напугало. Кроме того, я уже перестала сомневаться в отношении намерений людей из доставившего меня сюда черного дискообразного корабля. Я пришла к заключению, что, если им и удастся снова меня отыскать — что уже само по себе казалось мне довольно маловероятным, — они не согласятся возвратить меня на Землю. Я не сомневалась что мне с ними не сторговаться. Человек в хижине ясно дал мне понять, что я представляю собой для них всего лишь обычную рабыню, годящуюся только на то, чтобы валяться у них в ногах и исполнять их указания.
Человек в хижине ясно дал мне понять, что я представляю собой для них всего лишь обычную рабыню, годящуюся только на то, чтобы валяться у них в ногах и исполнять их указания.
Если же мне и удастся осуществить их еще непонятный мне и план, разве я не окажусь, скорее всего, в руках их противников н не буду убита? Даже в случае удачного завершения запланированной операции отношение ко мне этих людей безусловно не переменится. Я навсегда останусь для них рабыней, которую можно продать, купить или еще как-нибудь распорядиться ею по своему усмотрению. Нет, я была очень рада, что мне удалось убежать. У этих людей слишком мало было теперь надежды отыскать меня вторично. Труднее всего им предположить, что я снова окажусь в руках Тарго. Скорее всего, они решат, что я, совершенно одна в этом диком лесу, ночью, беззащитная, со связанными руками, стала жертвой какого-нибудь хищника — слина или лесной пантеры.
Мысли у меня снова вернулись к той ужасной ночи, когда мне удалось выскользнуть из одинокой избушки незамеченной странным косматым чудовищем, занятым кровавым пиршеством и с наслаждением пожирающим останки убитого им, истекающего кровью слина.
Меня даже бросило в дрожь при этих воспоминаниях.