Какая я сообразительная!
Какой великолепный день!
Как хорошо, что мрачные невольничьи загоны Ко-ро-ба остались позади!
Я присела на корточки, а затем встала и потерла затекшие ноги. Я устала ехать в фургоне.
Я устала ехать в фургоне. Девушки были скованы в нем короткой, не больше фута, цепью, прикрепленной к центральному брусу, а при такой длине цепи не очень-то пороскошествуешь. К тому же пол фургона был устлан всего лишь свернутым в несколько слоев запасным тентом, и лежать на нем было очень жестко, особенно при тряске. Вот почему я была так рада возможности хоть ненадолго выбраться из надоевшей повозки и пособирать с Ютой ягоды.
Как хорошо, что мрачные невольничьи бараки остались позади! Как хорошо хоть на часок вылезти из фургона и походить по земле!
Я, Элеонора Бринтон, прежде богатая женщина, а теперь — невольница на далекой планете, находила удовольствие в таких, казалось бы, мелочах.
К тому же у меня была еще одна причина чувствовать себя счастливой.
Я рассмеялась.
***
Мне вспомнилось, как мы уезжали из Ко-ро-ба.
Нас подняли и выпустили из клеток задолго до восхода солнца. На завтрак нам выдали по полной тарелке пшенной каши и сообщили, что кормить нас не будут до позднего вечера. Поев, мы при свете факелов тщательно вымыли после себя невольничьи камеры. После этого нас вывели во внутренний двор и выстроили возле фургонов. По команде мы забрались в повозки и разместились по пять человек по обе стороны от центрального бруса. Охранники завели брус в пазы и закрепили его запорами. В фургон поднялся один из помощников Тарго со связкой коротких цепей, с обеих сторон оканчивающихся металлическими ножными браслетами. Каждой невольнице по очереди помощник надевал на левую ногу один ножной браслет, перебрасывал соединяющую его цепь через центральный брус и защелкивал второй браслет у нее на правой ноге. Покончив с этим делом, он спрыгнул на землю, и охранники ремнями прикрепили к бортам обтягивающий повозку тент. Его затянули со всех сторон, и мы оказались в полной темноте, отрезанные от внешнего мира.
— Хи-иии! — донесся до нас пронзительный окрик кучера, и мы почувствовали, как наш фургон качнулся и медленно двинулся вперед.
Началось наше путешествие в Ар.
Фургон за фургоном караван Тарго медленно продвигался по переулку к улице Степных Ворот, ведущей к южным воротам города.
Мы не могли позволить себе двигаться так быстро, как нам бы хотелось. Несмотря на столь ранний час, улицы города были заполнены толпами народа. Даже сидя внутри плотно обтянутого фургона, мы поняли, что в Ко-ро-ба какой-то праздник. Отовсюду доносились радостные возгласы и крики.
— Что там такое? — спросила я у Инги.
— Не знаю, — ответила она.
Мы слышали, как наш кучер ругался и поминутно щелкал кнутом, но это нисколько не помогало нам двигаться быстрее.
Нашему фургону, как и повозкам других торговцев — принадлежащих главным образом крестьянам, — не давала развернуться запрудившая улицы толпа народу.
Наконец нам кое-как удалось выбраться на улицу Полевых Ворот. Здесь, судя по всему, дело обстояло не лучше.
Сидя внутри темного фургона, сквозь плотный тент которого начали пробиваться первые лучи солнца, мы с девушками обменивались удивленными взглядами. Все были взволнованы.
— Что же там такое? — снова не выдержала я.
— Не знаю! — раздраженно отмахнулась от меня сидящая рядом Инга.
Я проклинала нашу повозку, откуда ничего нельзя было увидеть.
Издалека донеслись звуки музыки — труб, барабанов и цимбал, и это только подогрело наше с девушками любопытство. Неизвестность становилась просто невыносимой.
— Примите в сторону и остановитесь! — неожиданно прозвучал совсем рядом чей-то властный, начальственный голос.
— Примите в сторону и остановитесь! — неожиданно прозвучал совсем рядом чей-то властный, начальственный голос.
Наш фургон свернул вправо и, проехав еще несколько шагов, остановился.
Мы чувствовали, как снаружи на повозку напирает людская толпа. Звуки музыки стали громче так же, как и голоса окружавших нашу повозку людей.
— Это трофеи Марленуса! — крикнул совсем рядом кто-то из зрителей.
Сердце у меня подпрыгнуло.
Я быстро перевернулась на живот и, не раздумывая, осторожно вытащила из-под широкого, обтягивающего повозку ремня край тента.
Музыка теперь раздавалась совсем близко.
Я потихоньку подняла край материи и выглянула наружу.
Впереди колонны посередине широкой дороги верхом на громадном тарларионе ехал человек в одеянии охотника. Со спины у него свешивалась шкура лесной пантеры, мертвая голова которой с застывшим взглядом желтых глаз и оскаленной пастью покоилась на опущенном на лоб человека капюшоне. На шее охотника виднелось ожерелье из клыков и когтей. Через плечо был перекинут колчан со стрелами, а с правой стороны седла был приторочен тугой лук.
За ним следовали музыканты с трубами, барабанами и цимбалами, также в одеяниях из шкур и с головами пантер поверх охотничьих капюшонов.
Позади музыкантов тянулась длинная вереница влекомых тарларионами поставленных на колеса мощных клеток. Некоторые клетки были забиты злобно рычащими слинами, из других на зрителей бросали хищные взгляды стройные и грациозные лесные пантеры. По обеим сторонам повозок шагали охотники, державшие в руках длинные шесты, с которых свешивались шкуры и головы слинов и пантер. В одной из клеток, покачивая плоской головой в такт движению повозки, толстыми кольцами свернулся на полу громадный хисс — болотный удав, житель северных лесов. Охотники Марленуса, должно быть, заходили довольно далеко, раз им удалось добыть экземпляр этого редко встречающегося животного.