И все же, только надежная рука Яна удерживала Эстреллу от окончательного падения духом. Неведомая сила вырвала эту пару прямо с дворцового балкона и унесла, кичась своей мощью. И спокойствие мужа передавалось женщине — принц разглядел в мельтешении бури знакомые темные, почти черные нити Силы.
Полет в центре бури показался бесконечным — но все когда-нибудь кончается, плохое ли, хорошее. И, как бы в подтверждение этой истины, ветер вдруг сгинул бесследно, оставив стоять смущенную столь бурным натиском молодую супружескую пару. И только слабое стонущее эхо замерло за барханами бескрайней пустыни желто-оранжевого, словно раскаленного песка. Хотя на самом деле сквозь подошвы чувствовался весьма стылый холод. И вкупе с ярко-синим, но зачем-то безжизненным небом окружающее виднелось самой феерической картиной.
Valle стоял, отчасти довольный результатами своего смелого опыта, отчасти хмурый от предстоящего разговора. Чем ближе приближался он, тем меньше хотелось это делать. Но — необходимо. И появившаяся из темно-серого вихря парочка, пока еще стоящая спиной к нему и не заметившая виновника своего столь диковинного путешествия бодрости сегодня не добавляла.
Эстрелла догадалась оглянуться первой. Ее бровки взметнулись вверх, а появившаяся было при виде друга улыбка увяла, словно фиалка под ледяным дыханием стужи. Ибо в руке барона и чернокнижника зачем-то блистал длинный тонкий меч.
— Так я и думала, — прощебетала она вместо приветствия. А прелестные щечки баронессы все же разрумянились после быстрого полета. — Еще немного, и это могло бы мне даже понравиться — если бы еще твой посланец не лез так смело под подол.
И поправила свое нежно-персикового цвета платье с белоснежными оборками и кружевами. Вроде бы мимолетное, легкое, изящное и непринужденное движение — а с движениями горничной или актрисы на сцене ничего даже общего нет. Порода — что тут скажешь!
Принц тоже наконец-то обернулся полюбопытствовать, с кем это общается его супруга.
— А-а, вот и ты, друг мой.
— А-а, вот и ты, друг мой. Не скрою — это было впечатляюще. Причем весьма, — миг-другой он пристально разглядывал молодого барона, чуть склонив голову набок, а затем хмыкнул. — И зачем тебе меч? Нипочем не поверю, что ты умыслил что-то дурное, даже не настаивай.
— Часть заклинания. Мне пока все еще нужна третья компонента в уравнении фон Гоусса-Эарендила, — Valle спрятал ненужный более клинок в ножны за спину. — Хотя — больше для подстраховки.
Неплохо соображавший принц, будучи и сам весьма сильным и искушеным волшебником, кивнул.
— Все экспериментируешь… а Силу откуда получил?
Молодой барон ответил неохотно, хотя некромансер внутри него довольно оскалился:
— За сотню золотых купил у судейских приговоренного к повешению отцеубийцу. Ну, и разделал, как хороший повар курицу… с соответствующими обрядами и специями.
Точеный носик Эстреллы брезгливо дернулся при упоминании о зловещих и малоаппетитных обрядах чернокнижья. А Valle смотрел на нее — вроде и вскользь, но весьма внимательно. Так, как на человека смотрят впервые при встрече. После долгой разлуки или при новом узнавании. Или при прощании навсегда? Он встряхнул головой, отгоняя глупые и ненужные сентенции, и металл в его голосе чуть зазвенел, сменив собой обычно бархатистые рокочущие нотки.
— Мой принц, мне хотелось бы задать вашей супруге вопрос. Один-единственный, но в вашем присутствии и с вашего позволения.
Лицо Яна немного вытянулось.
— Отчего такая официальность, да еще и на вы? Разве мир встал с ног на голову? — он демонстративно огляделся. — Что случилось-то?
Молчание. Долгое и вязкое, заставляющее задрожать поджилки и всей кожей почувствовать что-то нехорошее. Недоумевающий принц в поисках объяснения бросил один лишь взгляд на свою ненаглядную и поразился — как быстро, хоть и легонько побледнели ее щеки.
А Valle молчал. Ведь формально супруг не дал ему права разговаривать со своей женой. Вновь затянувшаяся пауза стала понемногу невыносимой, и лишь тут красавица с трудом выдохнула:
— Пусть спрашивает. Кажется, я догадываюсь…
Дождавшись кивка от озадаченно нахмурившегося принца, барон и чернокнижник глубоко вздохнул и стал ронять горькие для него слова.
— Донья, по некоторому размышлению я пришел к выводу, что ваше участие в несчастной судьбе маркиза Бенеша вовсе не было случайным. Оставим в стороне моральную сторону — в конце концов, ему уже смахнули с плеч голову, и ничего с этим поделать нельзя. Да и роль, которую во всем этом несомненно сыграл старый Император, меня тоже не касается, равно как и причины. Я хочу задать вам, донья Эстрелла, один вопрос: с каких это пор верные друзья стали для вас лишь разменными фишками в грязных политических играх?
В глазах принца вспыхнул недобрый огонь — еще никто не смел так говорить с его супругой и матерью его детей! Однако он перевел взгляд на Эстреллу, и слова замерли, не сорвавшись с уст, а все мысли разлетелись подобно облакам на ветру. Ибо молодая женщина побледнела так, что с лица почти исчезла природная легкая смуглость. Она пошатнулась, и в глазах ее была боль.