Мой старший брат Иешуа

— Я думаю, завтра же нужно будет объявить о том, что царь конфискует неправедно сокрытое! — поднялся на ноги Утес. — Тогда вся ложь лжецов пропадет впустую, и те, кто еще верит им, станут слушать нас! А главное, пер нетер [24] не смогут воспользоваться сокровищами…

— Сядь, брат, — сказал Неустрашимый. — Если об этом объявить, все попадет к римлянам. По их проклятому закону. Ты же не собираешься драться с римлянами?

— Если бы это сказал не ты… — угрожающе навис над ним Утес.

— Я знаю, что ты не боишься римлян, — сказал Андреас. — И я знаю, что все наши мечты только о том, чтобы их не было на нашей земле — ни следа, ни слова, ни духа, ни дыхания. Но здесь я согласен с Иешуа: сделать это надлежит так, чтобы не погубить землю. Много ли надо ума — проливать кровь…

— Мы все равно упремся в это, — сказал Утес и сел.

— Можно попробовать иначе, — сказал Шимон Зелот. — Нужно. Взять Храм, убить Ханана. Заточить Иосифа. Сегодня. В крайнем случае завтра.

— Прийти в Храм с мечом? — недоверчиво спросил бар-Толма.

— Храм захвачен колдунами и халдеями-чернокнижниками. Мы это знаем, и мы это докажем. И грабителями.

— Взять Храм, — хмыкнул Яаков бар-Забди. — Ничего проще, а? С нашими семью сотнями копейщиков…

— Нетрудно, — сказал Шимон. — Войдем через крепость. Там подземный ход.

— Войдем через крепость! — захохотал Утес. — Ничего проще! Войдем через крепость! Как будто там нет гарнизона! Как будто там не отвесные стены в сто локтей!

— Есть гарнизон, — сказал Шимон. — Триста солдат. Начальник — Гилл из Себастии. Я с ним уже договорился.

Все загомонили. И разом утихли.

— О чем договорился, Шимон? — тихо спросил Иешуа.

— Он впустит наших солдат в ворота со стороны Овечьей дороги. Ночью…

— Со стороны учебного лагеря?

— Да. Задние ворота. Подземный ход будет открыт. Мы пройдем…

— Зачем он это сделает, как ты думаешь?

— Он считает, что ты царь, Иешуа. Он хочет служить тебе.

— А почему ты думаешь, что это не ловушка?

— Он предложил в залог свою семью.

Он хочет служить тебе.

— А почему ты думаешь, что это не ловушка?

— Он предложил в залог свою семью. Жену и четверых детей. Они уже у нас.

— Вот как…

— Но идти надо сегодня или завтра.

— А иначе?

— Нас опередят. Могут сменить гарнизон. Могут… что-то еще. Не знаю.

— Понятно… Отдай ему жену и детей, Шимон. Скажи, что я благодарю его за порыв, но службы предательством мне не нужно. Дай сколько-нибудь денег. Не очень много, не очень мало. Может быть, он нам пригодится, но не сейчас… — Иешуа помолчал. — Я хочу, чтобы вы все поняли одно. Одно, но главное… Хотя нет, я забежал вперед. Вы все знаете, что я не стремился встать на этот путь, но почему-то встал. Не потому, что испугался смерти и сам пошел ей навстречу — так-де больше возможности уцелеть. Не только потому. Я вдруг понял, что да, я отвечаю за все. Именно я. Так распорядилась судьба, так пал жребий. Я встал на эту тропу и пошел по ней, и позвал вас. И вот теперь можно спросить себя: а куда мы шли и куда идем? Что наша цель и что наша победа? Скажи ты, Утес?

— Ты обидишься, если я скажу, — притворно потупился Утес.

— Не обижусь. Говори.

— Ты был такой забавный, почти смешной. Петушок, который хочет склевать гору. Я пошел, чтобы помочь тебе. Потому что без меня у тебя ничего бы не получилось… Я только потом понял… ну… Вон, Андреас — он страха не знает. А ты знаешь. И все равно ничего не боишься. Ты храбрее его. Вот… собственно…

— Так в чем будет наша победа?

— Если ты не отступишь. Все остальное — неважно.

— Так просто?

— Мир прост. Ты сам говорил.

— Неустрашимый?

— Тебе сказать, чего бы я хотел или чего я ожидаю?

— Можно и то и другое.

— Я бы хотел обойти всю землю и повсюду видеть развалины Рима. Чтобы в дикой траве валялись пустые бронзовые доспехи — как шелуха раков. Чтобы на рынках римских девок продавали на вес по цене рыбы…

— За что ты так не любишь Рим, Неустрашимый?

— Не знаю. Я даже не могу сказать, что я его не люблю. Мне у них многое нравится. Больше, чем мне хотелось бы. Но я просто хочу видеть Рим в развалинах… считай это причудой. Ты спросил — я ответил. А чего я ожидаю… Я думаю, мы все погибнем, царь. Хотя, может быть, не все в один день.

— Тогда что же наша победа, по-твоему?

— Чем бы она ни была, мы до нее не доживем. Стоит ли задумываться?.. Нет, царь. Я, кажется, понимаю, что ты хочешь спросить, и я даже, кажется, знаю, что я хочу ответить. Но для этого еще не придумано слов. Извини. Вон, может быть, рабби сумеет?

Бар-Толма покраснел — не знаю, то ли от смущения, то ли от сдерживаемой ярости. Он почему-то не любил, когда его в глаза называли «учителем».

— Нет, Иешуа, — сказал он, — я не догадываюсь, что имел в виду Неустрашимый… из меня плохой прорицатель. Я видел бы нашей победой искоренение лжеучений, которые процвели в Храме и вокруг него. Вот и все.

— Ты думаешь, этого достаточно?

— Если добавится что-то еще, я буду только рад.

Но для меня — да, этого достаточно. Другое дело, что мало захватить Храм и зарезать Ханана…

— Я тебя понял, бар-Толма. А что ты скажешь, Яаков? — обернулся он к старшему бар-Забди.

— Сначала я скажу, в чем наше поражение, царь. У тебя не получится то, что ты задумывал изначально, — и это уже очевидно всем нам.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103