Монтажники уменьшили скорость. Наступило странное ощущение: от близости статического поля по телу стали разбегаться мурашки, приятно закололо и защекотало сначала в кончиках пальцев, потом — по всему телу… Пришлось еще сбавить ход; одновременно люди развернулись в цепь. При этом Кедрин вышел точно на свое место — крайнее слева; все-таки скваммер привыкал повиноваться ему.
— Вот в этом направлении примерно, — проговорил Кедрин, присматриваясь к рисунку созвездий.
— Ладно, — сказал Холодовский. — Кедрин, раздай пеленгаторы.
Монтажники медленно плыли в избранном направлении, держась в отдаления от антенн. Приближаться к ним нельзя — слишком сильно поле, наведенное скрытыми внутри антенн мощными генераторами. Ничем не пахло, и ничего такого, что могло бы навести на подозрения, не было. Они двигались, описывая все расширяющуюся спираль, в плоскости, перпендикулярной направлению, в котором мог находиться источник излучений — виновник запаха. Потом Кедрин торопливо проговорил:
— Там, слева, что-то находится.
— Ничего особенного, друг мой, — сказал Гур. — То есть там, конечно, что-то есть. Но это всего лишь запасные крупные детали. Пусть это тебя не волнует. Остановимся, передохнем.
Никто не засмеялся, хотя смешно было говорить об отдыхе, когда их плавно несли двигатели скваммеров и по пути не встречалось никаких препятствий. Они, разумеется, не устали; но надо было подумать, что предпринять дальше, не отвлекаясь при этом для наблюдения за пеленгаторами Холодовского.
Они сблизились, хотя разговаривать с таким же успехом можно было и на расстоянии; просто такова уж привычка — разговаривая, сходиться вместе. Несколько секунд молчали, глядя туда, где, чуть в стороне от спутника, мелькали огоньки. Это вторая смена вышла в пространство и вела работы, кладя последние мазки на сферическое тело планетолета. И Кедрин вдруг почувствовал себя кем-то вроде часового, которому поручено охранять этих людей, очищавших место для закладки нового, самого нужного сейчас корабля.
Кедрин подумал, что пусть случится что угодно — он выполнит свою задачу. Он не знал, думают ли то же самое монтажники из Особого звена. Наверняка они не думали так торжественно; они просто не представляли себе, что об этом нужно еще и специально думать. Но Кедрин встречался с такой работой впервые. Странно: наверное, при помощи сделанных им машин была оказана помощь многим людям, но он сам, своими руками, пытался сделать это впервые. И, как ни странно, это было не одно и то же.
— Ну-с, — сказал Холодовский. — Пока — ничего.
— Это тебя смущает? — поинтересовался Гур.
— Да. Собственно, даже не это. Кедрин, ты говорил о какой-то яркой звезде.
— Она возникла внезапно. Зеленая…
— А мне кажется, ты не мог ее заметить.
— Она возникла внезапно. Зеленая…
— А мне кажется, ты не мог ее заметить. Мы реставрировали обстановку того момента. Установили с наибольшей долей вероятности, возле какого выхода ты мог находиться. Все сходится: переулок, глазок… Но в тот момент глазок восьмого резервного выхода упирался в Угольный Мешок. Там нет ни одной звезды!
— Это убедительно, — промолвил Дуглас.
— Но я ее видел! Или вы думаете, это была галлюцинация?
— Все может быть, — задумчиво проговорил Гур. — И все же — в этом что-то есть… В одновременности вспышки, возникновения запаха… И заметь: по записям мы установили, что автоматы Восьмого резервного на краткое время действительно разблокировали выход.
— Прогнесеологу позволительно мыслить так, — сказал Холодовский, и в его тоне Кедрину почудилась усмешка. — Но строить на этом гипотезы мы не вправе.
— Я никому не навязываю своих гипотез, — кратко ответил Гур.
Кедрин знал, что Гуру не очень нравилось, когда касались прогносеологии — его второй, немонтажной специальности. Прогносеология, в отличие от науки, не проходила путь шаг за шагом. Она миновала отсутствующие звенья и продвигалась вперед прыжками. На заключениях прогносеологов нельзя было строить теории. Но иногда эти люди ухитрялись удивительно верно устанавливать направления поиска.
— Я все-таки думаю, — сказал Холодовский, — что это была галлюцинация.
— Что же, — негромко произнес Гур. — В таком случае сейчас, по-видимому, галлюцинирую я.
Все скваммеры повернулись разом.
Что-то произошло в пространстве. Только что спокойно державшиеся вместе детали внезапно сдвинулись с места. Казалось, кто-то метался между ними и расталкивал их, старался разбросать, рассеять. Колонки гравитационных фиксаторов, до сих пор удерживавших детали на месте, окутались голубоватыми облачками, развивая предельную мощность.
Но ее, очевидно, не хватало; что-то более сильное старалось растащить детали в разные стороны. Казалось, сейчас фиксаторы не выдержат — и детали, словно выстреленные, разлетятся в разные стороны с сумасшедшей скоростью, и горе будет всему, что окажется на их пути… Это было совершенно необъяснимо, но в то же время это происходило у людей на глазах, и надо было сейчас же что-то сделать, чтобы предотвратить катастрофу.
Монтажники не успели даже перемолвиться словом. Все четверо кинулись вперед, к деталям: трое одновременно, и один — на долю секунды позже. Не потому, чтобы он колебался: просто у него еще не было той быстроты реакции, которой отличались монтажники.