— Ничего, дорогой… Абсолютно ничего!
— А тебе хотелось отыскать пушку Регоса? Но это сказки, девочка моя, всего лишь сказки!
— Пусть сказки! — Она упрямо наморщила лоб. — Но ты мог бы припугнуть
Арконат этой сказочкой, а не платить за меня драгоценный металл!
— Это называется вымогательством под угрозой смерти, — ответил я.
— Нет, освобождением из рабства!
— Лучшей формой освобождения все-таки будет выкуп. Мы, торговцы, стараемся не нарушать законов планет, даже самых обременительных и необычных. Нам гарантируют безопасность, а мы гарантируем джентльменское поведение… если, конечно, не пострадает наш бизнес. Ведь самый честный бизнеса всегда немножко обман — как с нашим панджебским серебром.
— Но если торговец нарушил закон, его могут приговорить к наказанию?
— Само собой, детка, — вышвырнуть с планеты без всяких церемоний или наложить штраф. Но никаких потасовок, погонь и пальбы из бластеров! Равно как и посягательств на наше имущество и свободу. За одним-единственным исключением…
Я собирался рассказать Шандре про Закон Конфискации, но она меня перебила:
— А если торговец свершит нечто ужасное? Грабеж, изнасилование, убийство?..
— Насколько я знаю, таких прецедентов нет, если не считать истории Регоса.
Грабеж — преступление бедняков; грабит нищий, мечтающий разбогатеть любой ценой, а мы и так богаты. Но если даже торговец сядет на мель, кто помешает ему поправить дела извозом? Корабль-то у него остался! Он может транспортировать колонистов и груз на Окраину либо взять фрахт в каком-нибудь из развитых миров… Я сам не раз так делал, когда нуждался в средствах для переоборудования «Цирцеи».
Шандра повела рукой.
— Ну, грабеж отпадает. А как же изнасилование и убийство?
— Ответ такой же — отсутствие мотивов. Куда бы ни занесло спейстрейдера, он найдет себе подружку в самом экзотическом из миров, хоть на Сан-Брендане, хоть в сакабонских городах… Представь, что женщин на планете — миллиард, и пусть одна из тысячи готова переспать с космическим чудовищем… — Я подмигнул Шандре. — Сколько же мы имеем таких любопытных? Целый миллион! И разыскать их не составляет проблемы — они слетаются к пришельцу, как пчелы на мед.
— Сколько же мы имеем таких любопытных? Целый миллион! И разыскать их не составляет проблемы — они слетаются к пришельцу, как пчелы на мед. Ну а убийство… Видишь ли, девочка, люди гораздо чаще убивают тех, кто им хорошо известен и особенно ненавистен. А мы нигде не задерживаемся надолго и не успеваем обзавестись кровными врагами.
Глаза Шандры потемнели, а лоб прорезала морщинка.
— Разве аркон Жоффрей — не враг? Или ты думаешь, что он относится к достойным людям?
— Он — всего лишь мерзавец! Я могу презирать его, могу обмануть и унизить, но не убить. Зачем? Он уже наказан. Он будет нести свой крест до скончания веков, и ноша эта с каждым годом будет все тяжелее и тяжелее…
— Что ты имеешь в виду, Грэм?
— Разве не ясно? Ему вынесен пожизненный приговор — он должен до самой смерти оставаться арконом.
— Но он ведь только о том и мечтает!
— Нет. Он мечтает о власти и могуществе, и пост аркона дорог ему до тех пор, пока приносит могущество и власть. Но вспомни девиз спейстрейдеров, милая: все проходит! Все проходит, но люди остаются людьми. Им хочется развлечений, а не молитв, они жаждут богатства, любви, свободы, они желают чревоугодничать, спать в мягких постелях и одеваться в шелка… Так было, есть и будет! И потому судьба Жоффрея незавидна: он — кандидат в деклассированные, дорогая. Когда на Мерфи разберутся с Арконатом, он будет жить в тисках презрения и ненависти, он станет отщепенцем и изгоем… как и сестры из твоего монастыря. Им даже. не доверят чистку котлов!
На лице Шандры отразилось сомнение:
— Ты уверен, Грэм? Я провела с ними сорок лет, но чистить котлы приходилось мне.
— В древнюю эру, на Старой Земле, за сорок лет рождались вероучения, приходили к власти и умирали великие вожди, создавались и рушились империи. Теперь это занимает больший срок — жизнь человеческая не ограничена временем, и социальные процессы идут медленней. На Мерфи, я думаю, побыстрей, чем в других мирах. После катастрофы там нет запретов на рождаемость, и через век-другой молодые устроят кровопускание старым клерикалам… Вот увидишь, так и случится! Мы можем посетить твой мир, и, бьюсь об заклад, мы найдем Жоффрея в очереди безработных, в компании сестер Эсмеральды, Камиллы и Серафимы. Шандра опечалилась. Думаю, в этот момент она вспоминала не о Жоффрее и непорочных сестрицах, а о своем отце. Падение Молота, как всякая катастрофа, ведет к социальным потрясениям; они взмывают волна за волной, они берут свою дань жизнями и кровью, пока воды человеческого океана не успокоятся, восстановив прежнее равновесие. И каждая волна рождает хаос, в котором выжить сумеют немногие…
Упрямо тряхнув головой, Шандра сказала:
— Пусть!.. Пусть катятся к дьяволу! Все девять арконов с Архимандритом, их Святая Базилика и их монастыри! И все остальные, кто им покорствовал, кто предавал и продавал!
Я отвернулся. Я знал: что бы ни случилось, я не повезу Шандру обратно на Мерфи. Во всяком случае, в ближайшие двадцать тысяч лет.