М. Ганапольский: Ольга пишет: «В США власти уважают, или успешно делают вид, что уважают народ, и наоборот. Но и достаточно народ требователен к власти, в отличие от нас».
B. Сухой: Это абсолютная правда. Власть в США уважают. Иногда тихо ее ненавидят, но очень уважают.
М. Ганапольский: Вот у нас на «Эхе», когда нам говорят, — этот плохой, тот плохой, мы говорим — нечего жаловаться, в следующий раз придете на выборы, сделаете свой выбор.
И получается, что я могу плюнуть в лицо негодяю, который был у власти, только на выборах. Но я так понимаю, что у нас отсутствует очень важная история под названием некие общественные институты, которые в промежутке между выборами помогают справиться с этой властью. Потому что иначе получается что? Мы выбрали вот сердцем, как нас призывали, и в очередной раз облажались. А теперь 4 года за это должны расплачиваться. А вот институтов, которые должны этого гада прижать, у нас нет. Может быть, в этом наше отличие? А если их не существует, то почему, почему мы так безропотно относимся к власти, превращаемся в стадо?
В. Сухой: У нас действительно нет таких институтов. И нет смысла наказывать человека во власти через год-два, ему еще надо себя показать. Я считаю, что нужно иметь возможность наказать после завершения срока полномочий. Только таким образом мы можем как-то приблизиться к нормальной политической системе. Как говорил Мао Цзэдун, чтобы выпрямить, надо перегнуть. Тут, пожалуй, не поспоришь.
М. Ганапольский: «Мы никогда не будем Америкой, мы всегда стреляем в свою историю из пистолета, будущее в нас стреляет из пушки. До тех пор, пока это не прекратится, мы не будем цивилизованной страной». И еще одна из слушательниц написала, что у нас все время были кровавые вожди. Любой вождь — это массовая гибель людей. Поэтому мы этой власти просто боимся. Т. е. мы этой власти как бы не боимся, — вот Путин пришел, Ельцин пришел — какая проблема? Но как-то так получается, что новый царь — новые жертвы. Там Сталин сажал, здесь Чечня началась. Как ни крути, обязательно люди гибнут. Вот что это такое?
В. Сухой: Это русский рок. Это наша обреченность. Почему-то с властью наши взаимоотношения не получаются. Мы ее очень долго не выбирали.
A. Паршев: Вы знаете, у нас особенность. Действительно, может быть нам не в чем себя винить, историю по-разному люди воспринимают. Может быть, не все согласны с такой позицией, но во всяком случае те вожди, о которых мы говорим, цари, и так далее, — это не те люди, кого мы избирали. Скажем, мы избрали Михаила Романова, когда начиналась династия Романовых, но он так особо вроде не прославился в истории. Остальные-то пришли совсем другим способом к власти. А с другой стороны, есть пример и не в нашей истории: кто из известных деятелей XX века был избран совершенно демократически на свой пост? Гитлер, насколько я помню, — относительно демократично. И какой результат? Хочу сказать, что тут, может быть, не надо заниматься самоедством, бывают всякие исторические обстоятельства. Но, тем не менее, надо, конечно, это все учитывать, чтобы в будущем не было ошибок.
B. Сухой: Все-таки нам нужен институт отзыва нормальный. Все-таки члены Палаты представителей в США избираются на два года. А сенатор избирается на 6, но каждые два года треть Сената переизбирается. И это действует, человек знает, что через два года ему нужно будет отвечать за что-то. И вот сейчас в Калифорнии ведь губернатора отозвали все-таки за все эти энергетические безобразия и другие вещи. Вот если все-таки этот механизм у нас будет работать, мне кажется, наш выбор будет все-таки более ответственным, — как мне кажется. Но я понимаю, что в России создать этот механизм — это опять нужны десятилетия, столетия.
А. Паршев: Я сторонник идеи, — по-разному ее называют, — ответственной демократии, или суд народа. Я считаю, что по окончании срока полномочий на выборах предыдущие должны оцениваться и автоматически отправляться в тюрьму, если их работа признана неудовлетворительной.
М. Ганапольский: Как это автоматически?
А. Паршев: Это значит, что никакого судебного процесса не нужна.
М. Ганапольский: Эта идея в книге Роберта Шекли есть.
А. Паршев: Там одиночка.
М. Ганапольский: Там комната жалоб. Ты заходишь в комнату, и там кнопочки с указанием имен чиновников нажимаешь. И выходишь. Потом выясняется, что у него на шее взрывается браслет и отрывает голову. Но это какая-то фантастика у вас. Суд народа, — в том-то и дело, каким политиком у нас довольны?
А. Паршев: А может быть, это не случайно, что ими недовольны? Как раз в том-то и проблема. Вряд ли априорно всеми недовольны. Я думаю, что просто надежды были очень большие, когда у нас начинался нормальный демократический процесс. Разочарование наступило позднее.
М. Ганапольский: А если бы был такой заочный суд, — правда, наверное, в Америке это после 11 сентября невозможно, там быстро все меняется. Но вот если бы пришлось оценивать деятельность Клинтона, — там было бы больше позитива, или негатива?
A. Паршев: Позитива. Я вообще считаю, что Клинтон будет в истории великим президентом, обязательно будет.