— Так, с этого места попрошу подробнее.
— Сейчас все ждут иностранных инвестиций в нашу экономику. Вот, мол, создадим хороший инвестиционный климат, политическую стабильность наведем, налоги снизим, они и повалят валом сюда.
— Не повалят?
— Вот смотрите, у нас всего 7 миллиардов долларов инвестиций — мизер. А в долг нам надавали больше чем на 140 миллиардов! Разница между инвестициями и долгами в том, что долги надо отдавать в любом случае, а инвестиционный капитал — личный риск инвестора: неудачно вложил — прогорел. Никто не хочет прогорать в России, потому и не вкладывают. А в долг дают, потому что знают: пока нам есть чем отдавать — нефтью, газом.
— Погодите. Инвестиции в Россию все-таки идут. В пивную промышленность, в табачную, в «кока-кольную».
— О-па, о-па. Не путайте. Что подразумевается под инвестициями, когда говорят об их необходимости для нашей экономики? Подразумевается следующее: из-за того, что у нас дешевая рабочая сила, в Россию притекут капиталы, будут строиться фабрики и заводы, выпускающие разную полезную продукцию. А уж с этой продукцией мы выйдем на мировой рынок, где будем вовсю конкурировать.
Но то, что сейчас вкладывается в Россию, лишь с натяжкой можно назвать инвестициями. Потому что капиталы вкладываются только в продукцию, предназначенную для нашего внутреннего рынка. Все это пиво, все эти сигареты не идут на внешний рынок. Вся эта продукция потребляется здесь, внутри России! Мы платим за нее рубли, а пивной магнат переводит эти рубли в доллары и. вывозит из страны. По сути, это тот же скрытый вывоз капитала.
Почему здесь строят линии по разливу пепси-колы? Просто, чтобы воду не возить, ввозят концентрат, а здесь его разбавляют и газируют. Но, повторяю, ни один из товаров, произведенных в российских филиалах зарубежных фирм, на Запад не вывозится: наши товары там неконкурентоспособны.
— Почему?
— Потому что они произведены в России. Давайте по порядку. Для чего инвестор вкладывает деньги? Он хочет получить прибыль. То есть разницу между продажной ценой товара и его себестоимостью. Чем больше эта разница, тем лучше. На свободном мировом рынке цена фиксирована: ограничивается спросом, ее задрать выше нельзя. Значит, чтобы увеличить рентабельность, остается снижать себестоимость продукции, то есть издержки. Именно в погоне за снижением издержек производство из развитых стран выводится в страны третьего мира: там цена рабочей силы гораздо ниже. Поэтому японская техника производится на Тайване, поэтому вся Америка завалена товарами китайского производства.
Мировой рынок резко ускорил процессы банкротства. Раньше запросто могли существовать две фабрики с разной рентабельностью. Они продавали на рынке товар по одинаковой цене, хотя затраты на одной фабрике были выше, чем на другой. И обе фабрики жили, просто одна фабрика богатела быстрее, а другая медленнее. Инвестор тогда физически не мог вынуть свой капитал из менее рентабельной фабрики и вложить в более рентабельную. А потом появились фондовые биржи, появились акции, Интернет, виртуальные деньги. И стало возможно быстро переводить деньги в более рентабельные предприятия, изымая их из нерентабельных, — одним нажатием кнопки на компьютере покупать и продавать акции. И это буквально выкосило почти всю промышленность в развитых странах.
— Ну почему всю? Кое-что еще осталось. Я бывший металлург и знаю, что в США и Японии сильная металлургия.
— Просто потому, что прокатные станы так просто и быстро не вывезешь и не построишь на новом месте, это огромные и крайне дорогие сооружения. Но тем не менее даже тяжелая промышленность в развитых странах доживает последние годы. Работает до износу. Дорабатывает. Потом — неминуемое закрытие и строительство завода в третьем мире: там норма прибыли выше. Поэтому именно туда и текут капиталы.
— Я обратил внимание — перестрелки во многих голливудских боевиках происходят как раз на пустынных, заброшенных заводах. Складывается ощущение, что их в Штатах полным-полно.
— Их очень много. В США многие вещи вообще не производятся, например телевизоры. Сегодня в Америке три компьютерные фирмы — «Интел», «Ай-би-эм» и «Майкрософт» — стоят дороже, чем вся автомобильная, химическая, авиационная и текстильная промышленность США, вместе взятые.
— Ну все прекрасно! Инвестиционные капиталы стремятся из развитых стран в недоразвитые. Россия не вполне «доразвитая» страна. Почему же вы говорите, что нам не светит? Отчего бы деньгам не потечь в нашу родину привольную?
— Потому что вода в гору не бежит. Напротив, капиталы бегут из России. Парадокс — сегодня нищая Россия стала инвестором! Наши капиталисты вывозят свои капиталы и вкладывают их в производство в других странах.
— Боятся нашей политической нестабильности?
— Дело не в политической нестабильности России или политических несвободах. На Тайване и в Китае политических свобод меньше, а инвестор туда прет, капиталы льются. Помните историю с ГКО? Несмотря на политическую нестабильность, несмотря на Примакова, Зюганова, больного Ельцина, многие западные киты вкладывали деньги в ГКО. «Дойче банк», насколько я знаю, вложил в ГКО 40 % своих активов! «Чейз Манхэттен-банк», «Креди сюисс», «Соломон Бразерс». да куча западных банков вложили в ГКО на 70 миллиардов долларов по курсу на 16 августа 1998 года. Экономика России рушилась, а государство обещало за ГКО 80 % годовых. Они что, не понимали, что это пирамида? Понимали, не дети. Страшно рисковали, но вкладывали! Хотя финансовый риск был покруче возможной политической нестабильности. А вот в производство наше не вкладывали, хотя производство — это не пирамида, и риска обрушения тут нет.