— Не то, — прорычал еще неостывший командующий. — Это все я видел. Где боевые записи?
Забыв про императорский прием и армейские дела, Абу Резуни за половину пути через Панджшер просмотрел все, что сняли нашлемные камеры спецназа, военные хроникеры и воздушный контроль. Вывод оказался самым неутешительным. Не было никаких несметных сил Конфедерации, Кромвель явился с точно таким же экспедиционным корпусом, как и у Стилгара — спутниковая система «Соллекс» врала как по?писаному, показывая то, что хотел Серебряный Джон. Южане полностью контролировали космическую связь.
Поняв это, Стилгар призадумался крепко, как никогда в жизни. Ему припомнились башни, перегородившие Хаммаду, техника, летающая и ползающая, что теснила фрименов у Джайпурских стен; он представил себе, что теперь доложит политическая разведка, и много чего еще. С чувством, какое испытываешь порой во время неодолимого ночного кошмара, Стилгар признался себе, что война, несомненно, проиграна. Это было страшно, но гораздо страшнее была следующая мысль, порожденная первой. Но тут Абу Резуни, схватившись за лицо обеими руками, приказал себе остановиться, не думать дальше, и произнес вслух:
— Я должен поговорить с Муад’Дибом.
В Арракине Стилгара встретили как триумфатора. Его объявили спасителем и героем, отогнавшим от столицы злых ворогов; до поздней ночи верховный наиб бесстрастно выслушивал официальные восторги, и лишь потом состоялся его известный разговор с Полом Атридесом в императорской спальне.
Знаменит этот разговор даже не тем, что полностью сохранился в стенограмме — до нас дошло колоссальное количество записей бесед, выступлений и афоризмов Муад’Диба, — а тем, что это, пожалуй, единственный из громадного большинства документов военного времени, который был опубликован, причем неоднократно — в статьях и монографиях, посвященных так называемому «заговору наибов». Звучит это смешно, если учесть, что Стилгар ни в каком заговоре не участвовал и в данных расследования даже не упоминался. Памятный разговор состоялся как минимум за полтора года до того, как император начал конструировать вокруг себя измены и изобретать происки злодеев; кроме того, надо быть слепым и глухим, чтобы не увидеть, как той ночью командующий всеми возможными способами пытается предостеречь Муад’Диба, и не расслышать отчаяния в его обычно столь твердом и спокойном тоне. Но еще с библейских времен историки больше доверяют клею и ножницам, нежели голосу истины.
В полумраке императорской спальни смутно угадывались очертания необъятного ложа, чем?то заставленного столика в глубине и два светлых пятна — кремовый халат Муад’Диба и над ним белое лицо с черными тенями и каймой бороды.
— Узул, — Стилгар назвал Пола тайным, давно позабытым именем, каким кроме него никто уже не называл императора, — Узул, надо поговорить.
Пол даже не шевельнулся.
— Узул, дела идут неважно. Не гони меня, дай сказать. Мы рассчитывали на флот Гильдии — его нет.
Пол даже не шевельнулся.
— Узул, дела идут неважно. Не гони меня, дай сказать. Мы рассчитывали на флот Гильдии — его нет. Мы рассчитывали на Конвенцию — ее завтра не будет. Узул, Харконнен стоял у стен твоего дворца, и его не прогнали, захотел — пришел, захотел — ушел. Под Джайпуром и здесь, на нашей земле, мы потеряли очень много людей, а те, кто выжил, понимают — им просто дали уйти. Серебряный перегораживает пустыню башнями — юга у нас больше нет. Узул, пусть Алия заберет восток и все огненные земли. Я знаю, что говорю страшные вещи, но дальше воевать нельзя. Нужны переговоры. Отдадим Алие все, что она сможет забрать. Нам нужен мир с Великими Домами. Войну надо прекращать на любых условиях.
Муад’Диб все еще сидел неподвижно, постепенно закипая, потом повернулся и изо всех сил ударил кулаком по резному столбику кровати; вскочил, подбежал к столику и что?то торопливо выпил. Постоял, переводя дыхание, словно после долгого бега, потер лицо и даже коротко засмеялся.
— Ты наивен, мой друг Стилгар, — сказал он. — Нам не помогут никакие переговоры. Они хотят уничтожить меня. Ни Алия, ни Серебряный никогда не отступят.
— Серебряный и Алия хотят государственного признания, — возразил Стилгар. — Нам нужна передышка, и им нужна передышка. Мы можем запросить хорошую долю в их новых заводах. Это почетные условия.
— Они не остановятся, — угрюмо покачал головой Пол. — Ландсраат за них. На этих твоих переговорах мы только вытерпим унижение и ничего не получим. Серебряный и Харконнен жаждут моей крови. Им наплевать на спайс.
— Узул, лучше торговаться сейчас, чем когда они будут стоять у стен Арракина. Сейчас еще Феллах станет нас слушать. Потом уже нет. Дальше воевать нельзя.
Пол зашипел, как громадная кошка.
— Можно! И я не буду торговаться! Я император, я Атридес! И хватит, старик! Если мы не сумели отстоять наш спайс, значит, мы обязаны умереть! И мы умрем, по крайней мере, сражаясь.
* * *
Дальше и в пересказе самого Стилгара, и по стенограмме разговор утрачивает связность. Муад’Диб не желает ничего слушать. Все разумные доводы вызывают у него только раздражение. Чувствуется, что он сам себе давно ответил на все возможные вопросы, и что?то теперь ему доказывать — пустая трата времени. Пол заявляет Стилгару, что любые переговоры бессмысленны, поскольку Алие и Кромвелю императорская корона нужна не иначе как с Муаддибовой головой, но это еще посмотрим, потому что у императора есть такие козыри, о которые многие еще сломают зубы, и он не тот человек, чтобы торговаться с каким?то пришлым ублюдком и предателями из родственников, а если фримены не сумеют защитить дарованное им Муад’Дибом счастье, то, значит, пробил их час.