Василия Ивановича мои слова заметно расстроили, он даже слегка нахмурил брови.
— Ну, право, я даже не знаю, что на это сказать! У всякой шутки должен быть край. К чему нам с вами ссориться по пустякам!
— Согласна, давайте не ссориться, признайте свои обязательства и разойдемся друзьями, — ответила я в его же тоне.
— Но, как же такое можно даже помыслить? Вы претендуете, на мое состояние, коего не добивались непомерно тяжелой службой, а напротив! Мне сие имущество пожаловано самой императрицей Екатериной Алексеевной, а вы, какое имеете к нему касательство?
— Ровно то же что и вы, любезнейший господин Трегубов. Только вы за это имущество не рисковали жизнью, а против того, получили его за несказанное удовольствие, дарованное вам императрицей, а меня вы пытались убить. Разве это не достойная заслуга?
Не знаю, откуда у меня брались такие слова. Раньше я никогда не говорила подобным стилем, но то, как я все это сказала, мне понравилось.
Василий Иванович был удивлен без всякой меры и сердито воскликнул:
— Это как убить? Я вас хотел убить? Опомнитесь, любезнейшая, с чего вам такое взбрело в голову?
— Нынче ночью мне даже пришлось стрелять, чтобы сохранить свою жизнь! — объяснила я.
— Нынче ночью? — озабочено спросил он. — Так это вы говорите об малом Евстигнее? Так вы в нем совсем не ошибаетесь! Он добрый малый, мухи не обидит, и лишь хотел с вами пошутить.
— Так это вы говорите об малом Евстигнее? Так вы в нем совсем не ошибаетесь! Он добрый малый, мухи не обидит, и лишь хотел с вами пошутить. Но, если вы к нему в претензии, то я тотчас велю его изловить и выпороть на конюшне!
Пожалуй, только сейчас я стала полностью согласна с Алешей, в оценке этого нежного и красивого человека. Он совершенно искренне не замечал вокруг никого кроме самого себя. Люди ему были нужны только для того, чтобы они заботились о нем, доставляли удовольствия. Я по молодости еще не способна была понять, что это тупость ума или непомерные гордыня и себялюбие. Не будь я в тот момент так зла на него, возможно слова мои не были бы так жестоки, но в тот момент в моей душе не осталось ни капли христианского милосердия.
— Зачем же вы, Василий Иванович, будете пороть моих людей? — сказала я вставая. — Теперь вы тут не хозяин, а гость, и то лишь, о тех пор, пока не поправитесь. А после того, милости попрошу, убраться отсюда вон!
— Помилуйте, Алевтина Сергеевна, — попытался он остановить меня, протягивая со своего инвалидного кресла руки, — что же будет со мной? Вы хотите оставить меня без куска хлеба, обречь на прозябание и голодную смерть?
— Думаю, вам, любезнейший Василий Иванович, смерть от голода не грозит. Найдете еще одну богатую старушку, и она вас прокормит. У вас такое большое достоинство, что многие женщины будут счастливы, обменять обладание им на ваш кусок хлеба.
— Но, как вы можете, сравнивать великую императрицу, со всякой старухой! — начал возмущенно говорить он, но я уже не слушала и ушла в свои покои.
Этот странный разговор оставил на душе очень нехороший осадок. Я помнила предсказание Костюкова, что жить Василию Ивановичу осталось совсем немного, и все равно не сдержалась и постаралась уколоть его как можно больнее.
Не знаю, что, эта ли ненужная жестокость или, просто, таковой была моя судьба, но с момента расставания с Трегубовым, меня начали преследовать неудачи. Когда я подходила к своим дверям, у меня с пальца соскользнуло обручальное кольцо. Оно звякнуло об пол, я даже видела, куда оно упало, как крутилось на месте, но когда я наклонилось за ним, его на полу не оказалось. Я опустилась на корточки и внимательно осмотрела весь небольшой тупичок перед нашими дверями, перетряхнула половик, оно бесследно исчезло. Полы в том месте, как и все остальные в доме были новыми, без щелей, и закатываться кольцу было просто некуда.
Сначала я искала его сама, потом позвала в помощь горничную девушку. Она даже принесла свечной фонарик, и мы с ней осмотрели каждую пядь пола. Все было без результата. Чтобы на смех слугам не ползать целый день по полу на коленях, я, в конце концов, прекратила это бесполезное занятие.
Я знала, что очень дурная примета, когда роняют обручальное кольцо при венчании, но что бывает, когда его теряет замужняя женщина, не представляла и отправилась к Костюкову за толкованием. Он опять оказался вместе с Марьей Ивановной, и повторилась вчерашняя история. Сначала мне пришлось ждать, когда он откроет дверь, а потом делать вид, что я не замечаю, как они голыми жмутся друг к другу под тулупом.
В это раз мне было не до чужих амуров, и я сразу же спросила, что может означать такое нехорошее происшествие.
Илье Ефимовичу в том положении, в котором они находились с Машей, было не до гаданий и народных примет, но он увидел, как я расстроена и начал успокаивать, что такой приметы нет, и ничего плохого от потери кольца не бывает. Марья Ивановна, напротив, так за меня расстроилась и даже попыталась встать с лавки, чтобы обнять и утешить. Хорошо, что Костюков удержал ее под своим тулупом, иначе получилась бы не трогательная сцена, а большое смущение и конфуз.
— Кольцо это пустое, — наконец объяснил Костюков, после наших с Машей настояний. — Никакой особой мистики в такой потере нет. Очень часто непонятным образом бесследно пропадают и более крупные вещи. Меня беспокоит другое. Помните, что я говорил вам о выборе пути? Вы не приняли ни первого ни второго предложения. Поэтому, теперь вы вступаете на самую сложную и неведомую стезю. Что вас на ней ждет, я сказать не могу. Во всяком случае, сейчас. Когда окончательно выздоровею, смогу составить звездный гороскоп, применю другие гадания, тогда возможно сумею что-нибудь выяснить. Теперь же вам остается быть крайне осторожной и уповать на удачу и Божью милость.