Глава 5
Проснулась я от сильного озноба. Я лежала укрытая до подбородка пуховым одеялом, но мне все равно было очень холодно. В глазах плавала темная пелена, не хватало воздуха, и я почему-то поняла, что умираю. Видать Господь решил наказать меня за мои грехи. В церкви последний раз я была только на прошлую пасху, с тех пор ни разу не каялась и не причащалась, а вчера совершила самый страшный смертный грех прелюбодеяния.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил, низко наклоняясь ко мне, Алексей Григорьевич.
Только теперь я догадалась, что лежу в его комнате, на его постели. Я хотела ответить, что хорошо, но мне опять не хватило воздуха и пришлось сначала отдышаться.
— Погоди, скоро тебе станет легче, — сказал он и положил мне на лоб руку.
Рука у него была теплая, и мне стало не так холодно. Потом он отошел от меня и бросил в стакан с водой какое-то снадобье, и оно там начало шипеть. В другое время я бы, наверное, испугалась, но теперь мне было все равно.
Тут в комнату вошла знакомая старуха из нашей деревни. Звали ее бабкой Ульяной. Она жила на самом отшибе, почти за околицей и слыла знахаркой. Откуда она появилась в наших краях, никто толком не знал.
Говорили, что будто бы ее поймали какие-то солдаты на большой дороге и отдали в крепость нашему барину.
Она обитала в старенькой, разваливающейся избушке. Промышляла бабка лесными травами, ими лечила людей и скотину.
Про нее в деревне говорили, что она колдунья, и знается с нечистым. Я таким наветам не верила и бабку Ульяну ни чуточки не боялась.
Старуха наклонилась надо мной и заглянула в глаза. Я хотела ей улыбнуться и поздороваться, но у меня не хватило сил.
Бабушка Ульяна, посмотрела на меня и печально покачала головой:
— Плохо дело, — тихо сказала она, — отойдет скоро. Ты бы, барин, попа приказал привезти.
— Все будет хорошо, — ответил ей Алексей Григорьевич, — она через неделю совсем выздоровеет.
Старуха невесело усмехнулась и покачала головой.
— А я говорю, помрет! Мне ли того не знать.
— Я тоже в медицине немного разбираюсь, — сказал он.
— Али, ты сам, батюшка, лекарь? — удивилась бабушка Ульяна.
— Лекарь, — ответил Алексей Григорьевич.
Он сделал старухе какой-то знак. Они отошли от меня и о чем-то зашептались. У меня к этому времени так отяжелели веки, что я закрыла глаза и больше никуда не смотрела. Их разговор я не слышала, но поняла, что бабушка о чем-то спорила с Алексеем Григорьевичем. Потом они вернулись к кровати, и бабка Ульяна положила мне руку на лоб. Я хотела открыть глаза, еще раз попытаться поздороваться со старушкой, но веки не подымались.
— Поверь мне, батюшка, никак не может она выжить, лихорадка ее сожжет, — сказала бабка Ульяна.
— Посмотрим, — ответил Алексей Григорьевич, поднял мою голову вместе с подушкой и усадил в кровати.
Он открыл мне рот, что-то в него насыпал и заставил выпить воду. Я через силу сделала несколько глотков. Он помог мне снова лечь и укрыл одеялом.
Однако теперь я не заснула, а сразу выздоровела. Я вскочила с постели, выбежала из господского дома и побежала босиком по пыльной дороге. День был ясный, солнечный, кругом пели птицы, на обочине росли большие, красивые цветы. Мне было так легко и вольно, словно я летела по воздуху, не касалась ногами земли.
« Наверное, это смерть, — подумала я, — значит, я скоро увижу Господа ». Я бежала все быстрее и быстрее, потом, поднялась в воздух и полетела в чистое небо. От близкого солнца мне сделалось так жарко, что стало нечем дышать.
Я распахнула на груди салоп и вдруг увидела, что я совсем голая.
— Пойду я барин, — сказал знакомый голос бабки Ульяны. Потом старуха спросила. — Тебя, случаем, не Алексеем зовут?
— Ты откуда меня знаешь? — удивился он.
— А меня зовут Ульяной, — подумав, сказала старуха.
— Я знаю, мне говорили.
— Может, ты меня припомнишь? — спросила она.
— Мы что знакомы? — с большим удивлением, спросил он. — Мне кажется, я вас никогда не видел.
Во время их разговора, я открыла глаза и поняла, что лежу все в той же комнате, на той же кровати, одеяло отброшено, и на меня смотрят две пары глаз. Я охнула, и спешно прикрылась. Бабушка Ульяна, посмотрела на меня, кивнула, и пошла к дверям.
— А дар? — остановил ее Алексей Григорьевич.
— Будет ей дар, — ответила она и исчезла из комнаты.
От недавнего полета и солнечного жара у меня совсем пересохло горло, и я попросила пить. Алексей Григорьевич быстро подошел, приподнял мне голову и напоил.
Алексей Григорьевич быстро подошел, приподнял мне голову и напоил. Мне сразу стало легче. Я откинулась на подушку, закрыла глаза и, кажется, опять заснула.
Но долго спать не пришлось, скоро меня разбудили странные голоса. Они были не простые, а как будто сказочные. Я таких еще никогда не слышала. Говорили тихо и тонко, так, как будто здесь было много, много людей.
Я испугалась, и села на постели. В комнате никого кроме нас с Алексеем Григорьевичем не было. Он крепко спал на лавке возле окна и даже храпел.
Я зажала уши ладошками, но голоса не стихли и продолжали что-то бубнить. Разобрать, кто и что говорит, я не смогла, они это делали все разом, заглушая друг друга. Ни одного из них я никогда раньше не слышала.