Шел дождь. Я промок до нитки, потом нашел какой?то козырек и встал под ним. Но тут вышел како?то парень и прогнал меня. Я снова побрел мимо государственных учреждений, пока не заметил на одном газончике пластиковый мешок дал мусора. Когда я подошел поближе, мешок слегка шевельнулся. Там явно кто?то был!
Я остановился, подошел к мешку, и ковырнул его носком ботинка. Мешок вдруг как развернется и отпрыгнет на полметра от меня, и из него кто?то говорит:
— Отвали!
— Кто там? — спросил я, а тот же голос отвечает:
— Это моя решетка — найди себе другую!
— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я.
— МОЯ решетка! — повторил голос. — Отвали с моей решетки!
— Какой решетки? — спрашиваю я снова.
И тут мешок слегка поднимается, и из него появилась голова. Голова презрительно посмотрела на меня, словно на идиота:
— Ты что, новичок? — спрашивает этот парень.
— Да вроде, — отвечаю я. — Просто хочу спрятаться от дождя.
Вид у этого парня был довольно кислый: месячная щетина, глаза красные, и почти нет зубов. Еще он был практически лыс.
— Ну, — говорит парень, — в таком случае, ты можешь немного тут переждать. Держи. — И он подает мне такой мешок, только сложенный.
— И что мне с ним делать? — спрашиваю я.
— Открой и залезай в нет, идиот — ты же сказал, что хочешь спрятаться от дождя.
Держи. — И он подает мне такой мешок, только сложенный.
— И что мне с ним делать? — спрашиваю я.
— Открой и залезай в нет, идиот — ты же сказал, что хочешь спрятаться от дождя. — И он снова натягивает на себя мешок.
Ладно, сделал я, как он говорит, и по правде говоря, это оказалось неплохой идеей. Мешок не пропускал воду, а от решетки шло тепло. Так мы лежали на этой решетке, а потом парень мен говорит:
— А как тебя звать?то?
— Форрест, — отвечаю я.
— Вот как? Я знавал одного парня по имени Форрест, только это было очень давно.
— А как тебя зовут? — спрашиваю я.
— Дэн, — отвечает он.
— Дэн? ДЭН? — минутку! — говорю я, вылезаю из мешка, и снимаю мешок с парня. Это оказался он! Ног у него не было, и он сидел на маленькой такой деревянной тележке с колесиками, как у роликов. Он постарел по виду лет на двадцать, но я все равно его узнал — это был он, лейтенант Дэн!
* * *
Выйдя из госпиталя. он вернулся в Коннектикут и попытался снова работать учителем. Только мест учителей истории не оказалось, и они заставили его стать учителем математики, а он ее ненавидел. К тому же его классная комната оказалась на втором этаже, и он тратил уйму времени, чтобы добраться до нее по лестнице без ног. Да еще его жена сбежала с одним телевизионщиком из Нью?Йорка, и вчинила ему иск о разводе на основании «физического несоответствия».
Он запил, и его выгнали с работы. Некоторое время он ничего не делал, и тут воры ограбили его квартиру, и унесли все. а протезы, которые ему дали в госпитале, оказались не того размера. Через несколько лет, и они «развалились», как он выразился, и ему пришлось бродяжничать. Ему давали крошечную пенсию, но он большую часть денег все равно отдавал другим бомжам.
— Плохо мне, Форрест, — сказал он, — мне кажется, что я скоро умру.
Дэн дал мне пару долларов и сказал сходить на угол в магазинчик, купить пару бутылок красного. Я купил ему бутылку, а на свою долю купил гамбургер. потому что весь день ничего не ел.
— Ладно, приятель. — сказал Дэн, ополовинив свою бутылку, — расскажи мне, что с тобой случилось за это время, пока я тебя не видел.
Ну, я рассказал ему о том, как ездил в Китай, и о том, как разыскал Дженни Керран, и как играл в группе «Разбитые яйца», и как участвовал в демонстрации писников, и как швырнул медаль в сенатора и оказался в тюрьме.
— А, это я помню! — сказал Дэн. — Кажется, я тогда лежал в госпитале. Я бы и сам туда пошел, хотя, вероятно. не стал бы швыряться медалями. Вот смотри!
Он расстегнул свою крутку, и на рубашке оказались приколотыми все его медали: «Пурпурное сердце», «Серебряная звезда» — в общем, примерно с дюжину медалей.
— Они мне о чем?то постоянно напоминают, — сказал он, — точно не знаю, о чем — ну, само собой, о войне и все такое, но главное, это часть меня. Я многое потерял, Форрест, не одни только ноги — если хочешь знать, я потерял душу, дух. Теперь там, где была моя душа, висят эти медали. Они прикрывают пустоту.
— А как же тогда твои «природные законы», ведь это они за все отвечают, — говорю я. — как же насчет «плана», частью которого мы все являемся?
— На хрен эту философию, — отвечает он, — это все дерьмо.
— С тех пор, как ты мне про это рассказал, я этим живу. Я просто отдаюсь «волне прилива» и стараюсь сделать все, что в моих силах. Просто исполняю свой долг, как я его понимаю.
— Ладно, может, для тебя это и подходит, Форрест, и раньше я думал, что и для меня сгодится — да только посмотри, кем я стал теперь. Кто я такой? Просто бомж, безногий инвалид, пьяница, тридцатипятилетний бродяга, вот и все!
— Могло ведь быть и хуже, — говорю я.
— Вот как? Неужели? — говорит он, и я решил, что он меня все?таки понял. Потом я дорассказал ему свою историю — как меня сунули в психушку, а потом запустили в ракете в космос, и как я жил среди людоедов, вместе со Сью и майором Фричем, и про битву с пигмеями тоже рассказал.