— Но ведь вы стремитесь к какой?то цели, Ганс? — спросил он снова.
— Что?то стремится. Во мне. Через меня, — ответил Ганс Зепп скупо.
— И оно достигнет ее? — Лео Фишель не удержался от этого насмешливого вопроса, став тем самым, как то поняли все, кроме него самого, на сторону Ульриха.
— Этого я не знаю! — мрачно ответил Ганс.
— Сдали бы вы свои экзамены, вот и был бы прогресс! — Лео Фишель не отказал себе и в этом замечании, настолько он был раздражен; но своим другом не меньше, чем этими молокососами.
В это мгновение произошел взрыв. Клементина метнула на своего супруга заклинающий взгляд; Герда пыталась опередить Ганса, а Ганс судорожно искал слов, которые в конце концов обрушились на Ульриха.
— Можете быть уверены, — крикнул он ему, — и у вас тоже нет, в сущности, ни одной мысли, которая не могла бы прийти в голову директору Фишелю!
С этими словами он выбежал из комнаты, а его друзья, гневно откланявшись, бросились за ним. Попираемый взглядами Клементины, директор Фишель сделал вид, будто с опозданием вспомнил о долге хозяина дома, и недовольно вышел в переднюю, чтобы сказать молодым людям какое?нибудь доброе слово. В комнате остались только Герда, Ульрих и Клементина, которая несколько раз облегченно вздохнула, потому что атмосфера теперь разрядилась. Затем она поднялась, и Ульрих, к своему удивлению, оказался с Гердой наедине.
103
Соблазн
Герда была заметно взволнована, когда они остались одни. Он взял ее пальцы; вся рука ее до самого плеча задрожала, и Герда высвободилась.
— Вы не знаете, — сказала она, — что это значит для Ганса — цель! Вы потешаетесь над этим.
Это, конечно, дешево. Думаю, что ваши мысли стали еще непристойнее! — Она искала как можно более сильного слова и теперь сама испугалась его. Ульрих попытался снова поймать ее руку; она прижала ее к себе. — Вот это?то нам и ни к чему! — воскликнула она; воскликнула с сильным презрением, но тело ее колебалось.
— Я знаю, — глумился Ульрих, — все, что происходит между вами, должно отвечать высочайшим требованиям. Это?то и подбивает меня на поведение, которое вы так любезно определили. И вы не представляете себе, как любил я раньше говорить с вами по?другому!
— Вы никогда не были другим! — ответила Герда быстро.
— Я всегда был в колебании, — сказал Ульрих просто и заглянул ей в лицо. — Доставит ли вам удовольствие, если я немного расскажу вам о том, что происходит у моей кузины?
В глазах Герды показалось что?то явно отличное от неуверенности, в которую ее повергала близость Ульриха: она горела желанием услышать его рассказ, чтобы все передать Гансу, и старалась это скрыть. Ульрих не без удовлетворения заметил это и, подобно животному, которое, почуяв опасность, запутывает след, начал с другого.
— Помните историю о луне, что я вам рассказывал? — спросил он ее. — Хочу вам сперва поведать нечто похожее.
— Вы опять наврете мне! — отрезала Горда.
— По мере возможности — нет! Вы, наверно, помните из лекций, которые слушали, как поступают, когда хотят узнать, является ли что?то законом или нет? Либо заранее есть причины считать это законом, как, например, в физике или в химии, и даже если наблюдения никогда не дают искомого значения, то все же они определенным образом подводят к нему, и отсюда его вычисляют. Либо причин этих нет, как столь часто в жизни, и ты стоишь перед явлением, о котором толком не знаешь, закономерность это или случайность, и вот тогда дело становится интересным по?человечески. Из кучи наблюдений тогда прежде всего делают кучу цифр; их разбивают на разделы — посмотреть, какие числа лежат между этим и тем, следующим и последующим значениями, и так далее — и образуют таким путем распределительные ряды; теперь выясняется, есть ли систематическое возрастание или убывание частоты данного явления; получают постоянный ряд или распределительную функцию, вычисляют меру колебаний, среднее отклонение, меру отклонения от любого?значения, центральное значение, нормальное значение, среднее значение, дисперсность и так далее и с помощью всех этих понятий исследуют изучаемое явление.
Ульрих рассказывал это тоном спокойного объяснения, и трудно было различить, хотел ли он собраться с мыслями сам или ему доставляло удовольствие гипнотизировать Герду наукой. Горда отдалилась от него; она си- дела в кресле наклонившись вперед и глядела в пол, напряженно нахмурившись. Когда говорили так деловито и обращались к честолюбию ее разума, ее дурное настроение проходило; она чувствовала, как исчезает простая уверенность, которую оно ей давало. Она прошла реальную гимназию и несколько семестров в университете; она прикоснулась к уйме нового знания, которое не укладывалось в старые рамки классических и гуманистических представлений; у многих молодых людей такое образование оставляет сегодня чувство, что оно совершенно беспомощно, а новое время лежит перед ними как новый мир, землю которого старыми орудиями обрабатывать нельзя. Она не знала, куда ведет то, что говорил Ульрих; она верила ему, потому что любила его, и не верила ему, потому что была на десять лет моложе и принадлежала к другому поколению, которое казалось себе полным сил, и оба эти отношения к нему сливались весьма неопределенным образом, а он рассказывал дальше.