— Я сказал им, что выдернул предохранитель. Это означает, что тебе удалось заметить небольшую выемку на поверхности «Ирландца». Поняла?
Никакого ответа; она рыдала, выла и раскачивалась.
— Я уверен, ты сделаешь все, как я сказал, — произнес он мягко. — Ты — умница, ведь правда?
— Я не собираюсь лгать, — ответила она.
— Если они еще о чем-нибудь спросят, ты ничего не знаешь. Ты ничего не видела. Ты была слишком расстроена. Кроме одного: с самого первого поста я не выпускал из рук кольца. Ты не знаешь, что это такое было, но я не выпускал его из рук.
— Лучше убей меня на месте.
— Давай, — сказал он. — Иди.
Она уставилась на него, вся дрожа, губы ее ходили ходуном, глаза были похожи на два черных провала. От уверенной в себе красотки черные тени под глазами не оставили и следа. Ричардс был бы очень удивлен, если бы узнал, что она когда-нибудь сможет вернуться в нормальное состояние. Он в этом сомневался. Сильно сомневался.
— Иди, — сказал он. — Иди. Иди.
— Я… я… О, Господи…
Она отпрянула к дверям и то ли спрыгнула, то ли выпала вниз. Потом быстро поднялась на ноги и побежала. Волосы развевались за ее спиной, на бегу она казалась прекрасной, почти богоподобной в теплых вспышках миллионов ламп.
Блеснули карабины, взятые на изготовку, — и опустились, когда толпа поглотила ее. Ричардс рискнул чуть высунуться из бокового окна водителя, но не смог ничего увидеть.
Он откинулся назад, скользнул взглядом на часы и стал ждать развязки событий.
…Минус 033. Счет продолжается…
Красная секундная стрелка его часов описала два круга. Еще два. И еще два.
— РИЧАРДС!
Он поднес мегафон к губам.
— МАККОУН, У ТЕБЯ ОСТАЛСЯ ЧАС И 19 МИНУТ.
Нужно продержаться до последней минуты. Это единственный выход. Продержаться до момента, когда Маккоун отдаст приказ вести прицельный огонь. Это произойдет мгновенно. И скорее всего ни черта не изменит.
И — после долгого молчания, после паузы, показавшейся ему вечной:
— НАМ НУЖНО БОЛЬШЕ ВРЕМЕНИ. ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ ТРИ ЧАСА: НА ЛЕТНОМ ПОЛЕ НЕТ НИ «ЛОКХИДА», НИ «ДЕЛЬТЫ». НУЖНО ЖДАТЬ, ПОКА САМОЛЕТ ПОДГОНЯТ СЮДА.
Она сделала это. Какое удивительное благодеяние. Эта женщина заглянула в бездну и выбралась по самому ее краю. Не за награду. Не собираясь вернуться назад. Удивительно.
Скорее всего они ей не поверили. Не для того они здесь, чтобы верить кому бы то ни было. Вот сейчас они затолкали ее в укромную комнатку в одном из отдаленных участков Терминала, где ее ждет полдюжины отборных маккоуновских следователей. И когда они ее туда приведут, тут-то и начнется литания note 1.
Да, конечно, вы расстроены, миссис Вильямс, но для протокола… не могли бы вы припомнить все это еще раз… нас смущает один нюанс… вы уверены, что не было другого выхода… откуда вы узнали… почему… а что он сказал потом…
Так что правильнее всего для них сейчас — тянуть время. Морочить Ричардсу голову то одной, то другой отговоркой. У нас проблема с заправкой, нам нужно время. На территории аэропорта сейчас нет свободного самолета, нам нужно время. На взлетной полосе 07 сейчас — летающая тарелка, нам нужно время.
И мы еще не раскололи женщину. Еще не заставили ее признаться, что весь ваш «Черный Ирландец» — это сумочка из крокодиловой кожи, набитая мятыми салфетками, мелочью, косметикой и кредитными карточками. Нам нужно время.
У нас пока нет шанса убить тебя. Нам нужно время.
— РИЧАРДС!
— СЛУШАЙТЕ МЕНЯ, — ответил он в мегафон. — У ВАС ОСТАЛСЯ ЧАС И 15 МИНУТ. ПОТОМ ВСЕ ВЗЛЕТИТ НА ВОЗДУХ.
Нет ответа.
Несмотря на то, что зрелище грозило обернуться Армагеддоном, публика прибывала. Глаза зевак были широко раскрыты, влажны и полны возбуждения. Огромное количество переносных осветительных приборов было сфокусировано на маленькой машине, купающейся в бездонном свете. Сейчас особенно хорошо было видно, что ветровое стекло разбито.
Ричардс постарался представить себе маленькую комнату, в которой они будут ее держать, пытаясь узнать правду. Но им не узнать правды. Давление на нее, конечно, исключено. Люди Маккоуна будут делать все, чтобы запугать ее до смерти, и, несомненно, им это удастся. Но как далеко они посмеют зайти в своих стараниях: ведь она не принадлежит к гетто отверженных, к касте безликих нищих. Наркотики. Существуют еще наркотики, и Ричардс хорошо это знал, наркотики, к которым Маккоун может прибегнуть без промедления. Наркотики, которые способны всю жизнь человека превратить в детский лепет. Наркотики, заглушающие показания с помощью стенографической машины, как трещотка священника признания кающегося грешника.
Пытки? К их услугам усовершенствованные электронные устройства, так славно поработавшие во время восстаний в Сиэтле в 2005 году. На худой конец, можно сопроводить допрос побоями.
Эти мысли отвлекали его, но он не мог перестать об этом думать, не мог их разом отключить. Помимо сцен допроса он отчетливо слышал урчание разогревающегося «Локхида». Его птички. Этот звук то нарастал, то стихал. Когда он внезапно оборвался, Ричардс понял, что началась заправка. Если они поторопятся, это займет минут двадцать. Но Ричардс не склонен был думать, что они поспешат. Ну же, ну, давайте. Наконец-то. Открыты все карты.