— Вот-вот. Значит, если появляется полицейский, ты останавливаешься. Сразу. Открываешь дверь и выглядываешь наружу. Только выглядываешь. В твоих интересах не вставать с сиденья. Понятно?
— Да.
— Потом кричишь: «Бенджамин Ричардс взял меня заложницей. Если вы не дадите ему проехать, он убьет меня».
— И вы думаете, это сработает?
— Так лучше, — насмешливо сказал он. — Вообще-то это должно тебя беспокоить.
Она закусила губу и ничего не ответила.
— Сработает. Думаю, получится. Там будет дюжина операторов, жаждущих заработать на Играх денежки или даже получить премию Запрудера. С такой-то рекламой у них дело выгорит. Ты, наверное, не хочешь, чтобы мы оказались под градом пуль. Учти, что в таком случае они ханжески будут говорить о тебе, как о последней жертве Бена Ричардса.
— Зачем ты все это говоришь? — отпрянула она. Ричардс не ответил и только сполз вниз, обнажая только макушку, и ждал, когда в зеркале появятся синие огни.
Но синих огней не было в Опосте. Они проехали еще полтора часа берегом океана. Солнце начало клониться к закату, рассыпая искры по воде. Уже после 2-х, ни изгибе дороги, недалеко от границ Кэмдена они заметили кордон: полицейские машины, припаркованные на одной стороне дороги. Два полицейских обыскивали фермера и его старый пикап.
— Еще двести футов — и стоп, — сказал Ричардс, — делай все, как я сказал.
Она была очень бледна, но, по всей видимости, держала себя в руках.
Она была очень бледна, но, по всей видимости, держала себя в руках. Смирилась, должно быть. Даже не забыла включить сигнальные огни, когда тормозила посреди дороги в пятидесяти футах от кордона. Полицейский с важным видом пошел ей навстречу. Видя, что она не вылезает из машины, он недоуменно переглянулся с напарником. Третий, сидевший в машине, забросив ноги кверху, внезапно опустил руку под панель и быстро заговорил.
«Начали, — подумал Ричардс. — Начали».
…Минус 042. Счет продолжается…
День был очень солнечным, и постоянный дождь в Хардинге уже вспоминался с трудом. Предметы были обозначены четкой ясно. Вычерченные углем тени полицейских. Ремни с кобурами были у них ослаблены.
Миссис Вильямс распахнула дверцу и выглянула наружу.
— Пожалуйста, не стреляйте, — сказала она, и Ричардс впервые заметил, как хорошо поставлен ее голос. Если бы не белые костяшки пальцев и птицей бьющийся пульс на шее, можно было бы подумать, что она сидит в купе мягкого вагона. Из открытой двери пахнуло сосной — свежо и бодряще.
— Выходите из машины, руки за головой, — сказал полицейский голосом хорошо запрограммированной машины. Модель Дженерал Атомикс 6925-А9, — подумал Ричардс. Полицейский из провинции. Батарейки прилагаются. Только белая сборка.
— Вы и ваш пассажир, мэм. Мы его видим.
— Меня зовут Амелия Вильямс, — очень четко произнесла она. — Я не могу выйти из машины по вашему требованию. Бенджамин Ричардс держит меня заложницей. Если вы не дадите ему проехать, он убьет меня.
Полицейские переглянулись, и что-то едва уловимое промелькнуло между ними. Этого было достаточно Ричардсу. С напряженными до предела нервами он иногда воспринимал мир седьмым чувством.
— Трогай! — заорал он. Она уставилась на него в замешательстве.
— Но они не будут…
Полицейские почти одновременно упали на колена, выхватили пистолеты и навели их на Ричардса, левой рукой придерживая запястье. Листки полицейского блокнота разлетелись в беспорядке. Ричардс надавил больной ногой на правую туфлю Амелии. Скривился от боли в лодыжке. Машина рванулась вперед.
В следующий миг что-то дважды глухо ударилось о машину, сотрясая ее. Лобовое стекло ввалилось внутрь, осыпав их мелкими безопасными осколками. Она прижала руки к лицу, чтобы не поранить его, и Ричардс в диком прыжке повалился на руль, выкручивая его.
Полицейские стреляли из проема между машинами. Ричардс заметил, как они перевернулись в прыжке для следующего залпа, и занялся дорогой.
Другой «дз-з-з» раздался, когда пуля вошла в багажник. Машину болтнуло в сторону, и Ричардс отчаянно вывернул руль. Он смутно осознал, что Вильямс все это время кричала.
— Рули! — гаркнул он на нее. — Рули, черт тебя подери!
Ее руки рефлекторно потянулись к рулю и нащупали его. Ричардс сорвал с нее очки, и, прежде чем упасть, они недолго повисели на ухе.
— Тормози!
— Они стреляют прямо по нам, — ее голос брал высокие ноты. — Они бьют по нам. Прямо по…
— Тормози.
Вой сирен нарастал позади.
Она затормозила, наполовину развернув машину и подняв тучу гравийной пыли.
— Я сказала им… а они пытались… убить нас, — удивленно проговорила она, — они пытались нас убить.
Но Ричардс был уже снаружи, с пистолетом в руках. Он потерял равновесие и тяжело упал на колено. Когда появилась первая машина, он сидел на обочине, крепко держа пистолет на уровне плеча. Машина делала 80 миль и продолжала набирать скорость; за рулем, должно быть, сидели ковбои малых дорог со слишком мощным двигателем в капоте и жаждой славы в головах.
Они, возможно, заметили его. Возможно, пытались притормозить. Не имеет значения. Колеса у них не были пуленепробиваемыми. Ближайшее к Ричардсу взорвалось, как начиненное динамитом. Машина слетела с дороги и разбилась о ствол огромного вяза. Дверца водителя взлетела в небо, а сам водитель торпедой протаранил лобовое стекло и, пролетев тридцать ярдов, рухнул в кустарник.
Вторая машина появилась тотчас же, и Ричардс нащупал ее колесо только с четвертого выстрела. Кончено.