Он перешел с 91-й на 17-ю, а оттуда — на шоссе без номера и названия. Проехав три мили, он свернул в изрезанный колеями грязный тупик и заглушил двигатель. Наклонив зеркало заднего видана правую сторону, он обмотал голову бинтом — так быстро, как мог. Какая-то птица все время щебетала в ветвях понурого вяза.
Не так уж плохо. Если будет передышка в Портленде, он сможет добавить и шейный браслет.
Он положил костыли на правое сиденье и завел машину. Через сорок минут он попал в кольцевую развязку Портсмута. На 95-й он порылся в кармане и достал оттуда обрывок бумаги, оставленной ему Брэдли. Он написал на нем почерком самоучки мягким свинцовым пером:
«94 Стейт Стрит,
Портленд СИНЯЯ ДВЕРЬ,
ПОСТОЯЛЬЦЫ Элтон Парракис
(и Вирджиния Парракис)»
Внезапно Ричардс нахмурился и стрельнул глазами. Черно-желтый полицейский агрегат медленно двигался над потоком в тандеме с тяжелым агрегатом внизу. На секунду они взяли Ричардса в клещи и удалились, выписывая в полном изящества балете зигзаги на шести полосах шоссе.
Обычный дорожный патруль. Через несколько миль он почувствовал облегчение смех и тошнота одновременно.
…Минус 052. Счет продолжается…
Дорога до Портленда обошлась без происшествий. Но на границе города, после того, как он проехал через пригород Скэрборо (богатые дома, богатые улицы, богатые частные школы, окруженные проволокой под током), чувство облегчения его оставило. Они могли быть повсюду или нигде.
Стейт Стрит состояла из разрушенных каменных домов, расположенных вблизи заросшего парка, похожего на джунгли.
«Место встречи всех мелких городских хулиганов, любовников, хиппи и воров, — подумал Ричардс, — никто с наступлением темноты не выйдет прогуляться на Стейт Стрит без полицейской собаки на привязи или двадцати приятелей-ганстеров».
Дом 94 представлял собой ветхое, покрытое сажей строение со старыми ставнями на окна. Ричардсу дом этот показался похожим на старика, умершего от катаракты.
Он остановился у бордюра и вылез из машины. Улица была усеяна брошенными машинами, некоторые из которых превратились в бесформенные груды металла. На углу парка на боку лежал, как мертвая собака, «студебекер». Очевидно, полиция в этих краях бывала не часто. Стоило оставить машину без присмотра, как через 15 минут вокруг нее собиралась кучка тощих голубоглазых ребят.
Очевидно, полиция в этих краях бывала не часто. Стоило оставить машину без присмотра, как через 15 минут вокруг нее собиралась кучка тощих голубоглазых ребят. Через полчаса они изготавливали ломы, гаечные ключи и отвертки, начинали постукивать ими, сравнивать их, вертеть, устраивать шпажные бои, глубокомысленно поднимать их к небу, как бы определяя погоду или принимая таинственные радиосигналы. Через час от машины оставался только обглоданный каркас — от шин и цилиндров до самого рулевого колеса.
Маленький мальчик подбежал к Ричардсу, когда тот пристраивал под себя костыли. Шрамы превратили одну половину лица мальчика в лысую копию Франкенштейна.
— Героин, мистер? Хорошего качества. Доставит вас на Луну, — он заговорщически хихикнул, подпрыгивая и юля.
— Пошел на, — коротко ответил Ричардс. Мальчик попытался выбить из-под Ричардса один костыль, но сам получил под зад и скрылся.
Осторожно и медленно Ричардс поднялся по изрытым ямками каменным ступеням, не отрывая глаз от двери. Дверь была синяя, но краска облупилась и выцвела, имитируя теперь унылое небо пустыни. Дверной колокольчик тоже присутствовал, но о нем позаботились какие-то вандалы.
Ричардс постучал и подождал. Ничего. Постучал снова. Дело шло к вечеру, и холод заполнял улицу. Со стороны Парка доносился слабый шелест октябрьских веток, терявших листья. Никого нет. Пора уходить.
Все-таки он постучал снова, уверенный, что кто-то там есть. Тут же он различил легкий шорох домашних тапочек. Пауза за дверью.
— Кто там? Ничего не покупаю. Убирайтесь.
— Я предупредил о визите.
Открылся глазок, и карий глаз изучил Ричардса. Затем глазок с треском захлопнулся.
— Я вас не знаю, — грубый отказ.
— Мне нужен Элтон Парракис.
— Так вы один из этих… — ответили неохотно. За дверью один за другим начали открываться замки и развинчиваться болты. Упали цепочки. Прокружились тумблеры одного йельского замка, другого. Был выдернут полицейский засов и, наконец, всенепременный болт. Ловушка.
Дверь открылась, и на пороге появилась костлявая женщина с большими узловатыми руками. Невзрачное, почти ангельское лицо, выглядело, однако, так, как будто получило тысячу невиданных пинков, боксерских ударов слева и снизу. Она была почти шести футов ростом даже в стоптанных неуклюжих тапках. Колени распухли от артрита. Волосы были завернуты в тюрбан после ванны. Ее глубоко посаженные карие глаза (брови походили на кусты, цеплявшиеся за черный обрыв, боровшиеся с сухостью и высотой) любопытствовали и были полны страха или злости. Позднее он понял, что женщина была просто смертельно напугана, сбита с толку и дрожала на грани помешательства.
— Я Вирджиния Парракис, — сказала она, — я — мать Элтона. Входите.
…Минус 051. Счет продолжается…
Она не узнавала его.
Дом был старый, осыпавшийся и темный. Обстановка показалась Ричардсу знакомой — современная лавка старьевщика.