— Конечно, — спокойно сказал Маккоун. — Он в носовом пассажирском отделении. Но все это уже было, мистер Ричардс. Нет ли у вас в запасе трюка поновее?
— Держу пари, вы не такие идиоты, чтобы вляпаться в такое дерьмо.
— Конечно, нет. Это очевидно. Предполагаю, что ты выдернешь это несуществующее кольцо взрывателя как раз перед нашим ударом. Тем внушительней будет взрыв.
— Ну пока, коротышка.
— Пока, мистер Ричардс. И приятного путешествия. — Он хихикнул. — Ты все точно рассчитал. Поэтому я открою тебе еще одну карту. Только одну. Мы собираемся до того, как предпримем какие-либо действия, подождать каногейна. Насчет ракеты ты абсолютно прав. Это, конечно, блеф. Ты еще раз высунись и прокричи что-нибудь, ладно? Но я могу подождать. Видишь ли, я никогда не ошибаюсь. Никогда. И я знаю, что кто тут блефует — так это ты. Поэтому мы будем выжидать. Но ты у нас в руках. Пока, мистер Ричардс.
Он помахал рукой.
— До скорого, — сказал Ричардс, но недостаточно громко, чтобы Маккоун его услышал.
И усмехнулся.
…Минус 029. Счет продолжается…
Пассажирское отделение первого класса было длинным и широким — шириной в три ряда кресел, все кругом было облицовано натуральной секвойей. Пол был покрыт ковром цвета бордо, судя по ощущению, очень толстым. Стереоэкран тянулся вдоль дальней стены от отделения первого класса до кухни. На месте номер 100 лежала объемная пачка — это был парашют. Ричардс похлопал по тюку и проследовал на кухню. Кто-то уже поставил варить кофе.
Он миновал еще одну дверь и очутился в коротком коридоре, ведущем в кабину пилота. Справа находился радиодиспетчер, мужчина лет тридцати, с ухоженным, гладким лицом, злобно покосившийся на Ричардса, а потом уткнувшийся в свои приборы.
Еще через несколько шагов вперед и влево у своих панелей, сеток и пластиковых карт сидел штурман.
— К нам явился тот, кто собирается нас всех тут угробить, парни, — сказал он в свой микрофон. И холодно уставился на Ричардса.
Ричардс промолчал. В конце концов, этот человек прав. Он побрел в нос самолета.
Пилотом оказался человек лет пятидесяти, а может и побольше, этакая старая полковая лошадь, с красным носом законченного пьяницы и цепкими, ясными глазами человека, который в жизни не брал ни капли в рот. Его напарник был лет на десять моложе, с пышной рыжей шевелюрой, выбивающейся из-под форменной фуражки.
— Привет, мистер Ричардс, — сказал пилот. Прежде чем взглянуть Ричардсу в лицо. Он глянул на оттопыренный карман его пальто. — Простите, что я не подаю вам руки. Я капитан авиации Дэн Холлоуэй. Это мой напарник, Уэйн Данинджер.
— Учитывая сложившуюся обстановку, не могу сказать, что рад с вами познакомиться, — сказал Данинджер. Ричардс скривил губы.
— Я тоже, и хотел бы присовокупить сожаления по поводу своего присутствия здесь. Капитан Холлоуэй, у вас налажена связь с Маккоуном, не так ли?
— Разумеется. Через связиста, Киппи Фридмена.
— Дайте мне с ним поговорить.
Холлоуэй протянул ему микрофон, соблюдая осторожность.
— Готовьтесь к полету, — сказал Ричардс. — Через пять минут.
— Привести вооружение в боевую готовность? — спросил Данинджер с преувеличенной серьезностью.
— Делайте все, что вы обычно делаете, — холодно произнес Ричардс.
Пришла пора предпринять последние шаги, сделать последнее усилие. Его разум был разгорячен, перегрет, он был на пределе. Высунись и прокричи — вот в чем заключалась игра. Я прямо сейчас отправляюсь к самым небесам, Маккоун.
— Мистер Фридман!
— Слушаю.
— Говорит Ричардс. Я хочу говорить с Маккоуном.
С минуту в эфире царило безмолвие. Холлоуэй и Данинджер больше не следили за ним, они готовились к отлету, сверяя параметры и давление, проверяя закрылки, люки, переключения. Снова подымались и опускались огромные турбины, но теперь это звучало резче, громче. Когда Маккоун наконец откликнулся, его почти не было слышно в общем нарастающем шуме.
— Маккоун слушает.
— Ну, слушай меня, червяк. Я приглашаю тебя и женщину лететь со мной. Подваливай к двери грузового отсека в течение трех минут, или я выдергиваю кольцо.
Данинджер на своем месте замер, как подстреленный. Когда он очнулся и продолжил свои проверки, голос его дрожал, и в нем звучал ужас.
— Раз они так нагло себя ведут — он отплатит им той же монетой. Забрать у них женщину — значит лишить их последнего шанса. Если только этот шанс существует.
Ричардс ждал. В его голове тикали часы.
…Минус 028. Счет продолжается…
Когда до Ричардса донесся голос Маккоуна, он услышал в нем незнакомые угрожающие нотки. Что было причиной? Страх? Вероятно. Сердце замерло у Ричардса в груди. Может, все обойдется. Может быть. — Ты спятил, Ричардс? Я не…
— Послушай, ты, — сказал Ричардс, перебив Маккоуна. — Пока я говорю, возьми на заметку, что нашу беседу слышат все связисты в радиусе полусотни километров. Все, что я тебе скажу, разнесется по всей округе. То, что ты делаешь, станет известно всем. Ты сейчас находишься на большой сцене. Ты придешь ко мне хотя бы потому, что ты слишком труслив, чтобы вести двойную игру, за которую ты можешь заплатить жизнью. А женщина придет потому, что я сказал ей, куда я направляюсь.