— Значит, не все, — грустно согласился Софоклюс, — но большинство.
— Это что ж теперь будет? — ужаснулся Агамемнон.
— Да ничего не будет. — Историк беззаботно зевнул. — Новые боги появятся.
— Это как?
— А вот поживем — увидим. Помолчали.
Легкий приморский ветерок разносил над берегом тяжелый смрад горящих папоротников.
— У вас в костре кто-то умер? — задал Софоклюс мучивший его последние полчаса вопрос.
Собственно, он и пришел-то к костру героев, чтобы это у них выяснить.
— Да, — гордо кивнул Аякс, — там умер поэт. Но вскоре он снова возродится из пепла, и его дух воспарит к далеким вершинам Парнаса.
— Эка тебя, приятель, занесло. — Историк хитро ухмыльнулся. — Записать твой словесный перл, что ли? Эх, было бы у меня время, рассказал бы я вам, как я с Гераклом по Греции путешествовал, подвиги его знаменитые на дощечки записывал. Вот была героическая эпоха, не то что сейчас… Но вижу, вы уплывать от нас собрались?
Софоклюс осторожно покосился на болтающийся на морских волнах плот, для надежности привязанный веревкой к правой ноге Аякса.
— Так и есть, — кивнул Агамемнон. — Если великий Рок того захочет, уплывем завтра вечером к сатировой матери, как можно дальше от этого проклятого нарыва на теле Аттики.
— Так уж и нарыва? — противно рассмеялся историк. — Видеть во всем зло ошибочно. Кто знает, может, слава об острове Лесбос дойдет до самых дальних наших потомков и через тысячу лет, а имена таких греческих героев, как царь Агамемнон и Аякс, сын Оилея, сотрутся, погребенные под пылью веков.
Аякс с Агамемноном снова переглянулись.
— Эй, вы чего? — испуганно прохрипел историк, но было поздно.
Аякс мгновенно сграбастал худого старикашку своими могучими ручищами, секунда — и Софоклюс, получив под зад громадной сандалией, улетел в соседние кусты, как раз туда, где прятались сумасшедшие фемины. Раздался женский визг и приглушенный отборный (древнегреческий) мат историка.
Агамемнон с Аяксом, схватившись за животы, издевательски заржали.
Густые кусты затрепетали, и из них показалась всклокоченная козлиная бороденка Софоклюса. Бороденка стояла дыбом и при этом гневно тряслась от обиды вместе с хозяином.
— Ну вы у меня еще получите! — противно завизжал историк. — А я еще, дурак старый, думал вам в своей «Великой истории» по главе уделить. У-у-у-у… сатирово племя. Теперь в моей книге вашими именами будут называться греческие отхожие места.
У-у-у-у… сатирово племя. Теперь в моей книге вашими именами будут называться греческие отхожие места. Учтите, потомки будут учить историю по моим книгам, да, именно по моим…
Аякс невозмутимо подобрал с земли увесистый камень, и всклокоченная бороденка Софоклюса мгновенно исчезла.
— Фальсификатор проклятый, — сжав кулаки, зло прошептал Агамемнон.
— Да не принимай ты это все так близко к сердцу, — добродушно пробасил Аякс, щедро подкла-дывая в дымящий костер сухого папоротника. — Завтра в это же время мы будем далеко отсюда.
— Знаешь, я очень на это надеюсь, — проворчал Агамемнон, с тревогой вглядываясь в фаллосообразную тень над горизонтом.
Слава Зевсу, ночь прошла спокойно.
Воинственные фемины так и не решились напасть на отщепенцев. Ободренные этим, Агамемнон и Аякс с первыми лучами солнца принялись прилаживать к своему плоту парус.
Парус был сшит лично Агамемноном из набедренных повязок одичавших героев. Свой срам они
прикрывали теперь преимущественно фиговыми листочками, которые были намного удобней набедренных повязок. Пока догонишь понравившуюся даму, пока завалишь ее куда-нибудь в кусты, пока размотаешь эту сатирову повязку… так и всякое желание может пропасть. А тут сорвал легким движением руки фиговый листочек — и в бой…
В обломках корабля отщепенцам посчастливилось отыскать практически целое, не сгнившее весло, которое и стало удобным рулем для их ненадежного плавательного средства.
— Ох, чует мое сердце, перевернемся мы, — скептически заявил Агамемнон, недовольно рассматривая готовый плот.
— Не бойся, дружище, — весело рассмеялся Аякс, — я сочиню небольшую элегию и посвящу ее Посейдону. Море будет спокойным, а ветер попутным.
— Ну-ну… — Агамемнон в замешательстве поскреб бороду. — Как бы Посейдон после твоей элегии нас не потопил прямо у берега.
— Да нет никакого Посейдона, — нагло прокричал появившийся из густых зарослей Софоклюс. — Можешь, Аякс, не стараться, твоя элегия будет богам до фени.
— Ты, кажется, собирался назвать нашими именами отхожие места? — недружелюбно напомнил историку Агамемнон.
— Я передумал, — улыбнулся Софоклюс, подойдя к уже спущенному на воду плоту, — решил вот вас проводить, а то на острове ни одной сволочи это в голову не придет. Благодарите судьбу, что я незлопамятен. Кстати, я решил оказать вам небольшую услугу.
— Чего?!! — удивился Аякс, уже измысливши первую строчку своего нового стихотворения.
— Я поговорил с восточным ветром Эвром, он быстро домчит ваш плот куда надо. Вот такой я, Софоклюс, загадочный человек.
Герои недоверчиво посмотрели на историка, поступки которого были столь же противоречивы, как и его сочинения.
— Ну что ж, спасибо тебе, если правду говоришь, — пробасил Аякс, куском угля выводя на парусе какие-то кошмарные каракули. — Вот послушайте…