Проклятая несправедливая закономерность. Темно было вокруг, как у циклопа в заднице. Зато дворец царя долонов, освещенный многочисленными факелами, был виден отлично.
Геракл в очередной раз споткнулся и, не удержав равновесия, грохнулся всем своим могучим телом на землю, аккурат светлой головушкой о лежавший у дороги камень.
Фейерверк в глазах героя случился покруче того, что иногда устраивали на потеху смертным всемогущие боги…
Когда сын Зевса пришел в себя, он не мог с уверенностью сказать, сколько времени провел в вынужденном беспамятстве. Ясноликая Селена на небе вроде сместилась совсем немного, а вот аргонавтов нигде поблизости видно не было.
— Неужели опоздал? — с отчаянием прохрипел Геракл и неуклюже заковылял в сторону царского дворца.
Подозрительно тихо было в этом самом дворце, ох и подозрительно.
Великий герой лихорадочно гнал от себя нехорошие мысли. В конце концов, почему что-то плохое, если оно может случиться, обязательно случается? И как хрястнет это плохое тебя по башке, как тот же камень, случайно валяющийся у дороги.
«А случайно ли? — подумал Геракл, осторожно поглаживая набитую при падении шишку. — Так уж ли безучастны всемогущие боги по отношению к смертным, как кажется на первый взгляд?» Вот в чем вопрос!
Не хотелось Гераклу заходить во дворец царя долонов. Тряслись у великого героя поджилки, притом не только из-за опасения испортить и так уже изрядно примятую тунику.
Первый удар поджидал сына Зевса у входа во дворец, где в траве валялась чья-то отрезанная нога в золотой сандалии.
— А-а-а-а… — закричал Геракл, узнав по ноге долонского казначея, который утром приходил к кораблю аргонавтов и интересовался, насколько у них в «Арго» обширен трюм и сколько бочек долонского вина туда войдет.
Казначей тогда еще похвастался перед Гераклом своими новыми золотыми сандалиями, купленными за огромную цену в далекой Спарте.
Казначей тогда еще похвастался перед Гераклом своими новыми золотыми сандалиями, купленными за огромную цену в далекой Спарте. Сандалии были слабостью сына Зевса, и они долго беседовали с казначеем, который также коллекционировал удобную мужскую обувь.
Справившись с первым шоком и взяв себя в руки, Геракл все-таки вошел во дворец.
Ох, лучше бы он этого не делал.
Трупы были повсюду.
Безумцы даже зарубили мечами царских павлинов, что красноречиво говорило о самой крайней степени их помешательства.
Прикрыв рот могучей ладонью, дабы сдержать рвавшийся наружу ужасный крик, Геракл как во сне обходил кошмарные залы дворца.
Самого царя долонов сын Зевса обнаружил сидящим на троне, вернее распятым на троне четырьмя греческими мечами. Над трупом на стене тронного зала кто-то терзаемый приступом невиданного безумия коряво вывел кровью сумасбродные слова.
«Умри, проклятое шестирукое отродье!» — вот что написал на стене кто-то из невменяемых аргонавтов.
Не в силах больше выдержать эту ужасную пытку, Геракл бросился вон из дворца, но вдруг обратил внимание на один необычный труп довольно внушительных размеров.
Мертвый воин был одет в ту же тунику и плащ, что и сын Зевса, даже сандалии у них казались одинаковыми. Поборов отвращение, Геракл с трудом перевернул мертвое тело на спину — и… ноги у великого героя впервые в жизни похолодели.
Остекленевшими глазами на Геракла бессмысленно взирало его собственное окровавленное лицо…
Наверное, от ужаса сын Зевса потерял сознание. Когда же он открыл глаза, до его слуха донесся чей-то пронзительный крик:
— Великаны! Шестирукие великаны…
— Что, опять?!! — Геракл стремительно вскочил на ногиГ.
Кого теперь убивают свихнувшиеся безумцы?
Свихнувшиеся безумцы мчались по освещенной лунным светом дороге в нескольких шагах от ошарашенного Геракла. Их обнаженные мечи зловеще переливались в свете Селены.
— Значит… — Волосы на голове сына Зевса зашевелились. — Значит, это был всего лишь сон и еще не поздно все исправить?!!
Геракл быстро посмотрел на небо, где за облаками прятался летающий остров Олимп.
— Я понял твой намек, отец! — прошептал великий герой.
Благоразумно обойдя вырубивший его на несколько долгих секунд камень, Геракл с диким звериным ревом устремился следом за аргонавтами, собирающимися учинить кровавую расправу.
Услышав у себя за спинами рев десяти немейских львов, греки мгновенно протрезвели, так и не успев добежать до логовища шестируких великанов (дворца царя долонов).
Аргонавты бросились врассыпную, но жуткое чудовище уже настигло их. Почему-то пахло от чудовища жжеными коровьими лепешками, но никто из греков так и не успел этому удивиться.
Двадцать девять героев были сметены мощным и неотвратимым, как длань Зевса, вихрем…
А очнулись они только на следующее утро, крепко связанные, на дрейфующем в открытом море «Арго». (Что, не верите? Тогда перечитайте древнегреческие мифы! — Авт.)
Геракл скептически осмотрел своих спутников.
Двадцать девять упившихся прошлой ночью лоботрясов красиво, в три ряда лежали на палубе, крепко связанные веревками по рукам и ногам. Судя по более-менее осмысленным выражениям на опухших лицах, герои медленно, но верно приходили в себя.
— Э-хе-хех, — тяжело покачал головой сын Зевса, недовольно глядя на страдающих от тяжкого похмелья греков.
— Э-хе-хех, — тяжело покачал головой сын Зевса, недовольно глядя на страдающих от тяжкого похмелья греков.