— Эй, любезнейшие, вы куда это? — закричал на музыкантов Агамемнон.
— Мы только что прибыли с острова Крит, — почтительно кланяясь, ответили арфисты. — Пришли на репетицию.
— Все правильно, — успокоил друга Аякс. — Это я их пригласил. Давайте, ребята, исполните что-нибудь веселенькое…
Усевшись в два ряда, арфисты заиграли знаменитый греческий свадебный гимн «Узы Гименея».
— О, как раз то, что надо! — обрадовался Аякс, пританцовывая на месте.
Агамемнон скептически смотрел на противоречивого друга, от которого можно было ожидать чего угодно: от приступа внезапной ярости до беззаботного веселья.
— Ну так мы договорились?
— О чем договорились? — переспросил танцующий Аякс.
— Ну, о моем плане, — нетерпеливо напомнил Агамемнон.
— Конечно! — подтвердил Аякс. — Поступим по-твоему. Хотя в успех всей этой операции мне верится с трудом.
На том и порешили.
Оставив одноруких арфистов репетировать в тронном зале, великие герои пошли искать невесту, которая, как оказалось, еще спала в своих покоях.
— Кхе-кхе, — громко покашлял Аякс у входа в спальню девушки.
Храп мгновенно прекратился, и в ответ послышалось хриплое кокетливое: «Да?»
— Милая Лайя, — сказал Агамемнон, — вам уже пора примерять свадебный наряд.
— Да-да, я сейчас выйду, только носик напудрю, — каким-то пропитым басом ответила невеста.
Агамемнон вздрогнул:
— И где ты только раздобыл это чудовище?
— Ну я же тебе уже рассказывал, — вздохнув, прошептал Аякс. — Случайно встретил в лесу на окраине Фив.
— Случайно встретил в лесу на окраине Фив.
— А что она там делала?
— Да вроде на дереве дремала, — пожал крутыми плечами Аякс. — Я тот дуб хорошенько потряс, ну она и бряк на землю. Я ее вблизи как увидел, сразу понял — наш Эдип не устоит, женится.
Из своих покоев появилась невеста.
Волосатая бородавка у нее с губы за ночь перекочевала на лоб, и Агамемнон от этого открытия чуть не потерял сознание.
— Не волнуйтесь, она не настоящая, а искусственная, — хрипло ответила невеста. — Она очень здорово подчеркивает мою яркую индивидуальность, не правда ли?
И, сняв с головы черный парик, невеста принялась трусить его с непонятной яростью. Аякс с Агамемноном как зачарованные уставились на блестящую плешь девушки, обрамленную редкими седыми волосами.
— Гм… — пробормотал Агамемнон, с трудом отводя глаза, — вам необходимо надеть свадебный наряд.
— Да-да, я готов, — кивнула невеста, — вернее, готова…
— Ну что ж, Аякс, проводи… гм… девушку.
Когда могучий герой и Лайя удалились, Агамемнон, воровато посмотрев по сторонам, вошел в спальню невесты Эдипа.
В спальне невыносимо воняло вином. Кровать была так смята, словно на ней боролись пьяные титаны, а в дальнем углу Агамемнон нашел странный золотой ночной горшок (!!! — Авт.), каких он во дворце фиванского правителя раньше никогда не видел.
Царь отвернулся всего лишь на минуту, чтобы поглядеть в приоткрытое окно, но, когда он снова посмотрел в угол, ночного горшка там уже не было.
Горшок исчез!
— Что за бред, сатир побери, — пробормотал Агамемнон, заглядывая под кровать. Но под кроватью лежал лишь пустой пифос из-под вина.
Одна навязчивая мысль все не покидала Агамемнона с того самого момента, когда он вернулся домой. Или скорее это была не мысль, а неприятное ощущение, что он — пешка в какой-то очень сложной, запутанной игре богов. Новых ли, старых, Агамемнон не знал.
В любом случае, роль послушной марионетки ему не нравилась.
Но изменить что-либо он был пока не в силах, как и другие персонажи разворачивавшихся по спирали драматических событий.
Бракосочетание царя Эдипа с Лайей должно было состояться ближе к вечеру.
Но уже до обеда с обновленного Олимпа в Фивы спустился новый бог — покровитель брака, представившийся перепуганным смертным как Купидон, который отныне должен был исполнять в Греции функции Гименея. Хотя на Гименея он был похож не больше, чем кентавр на коня. То есть что-то общее в их внешности, конечно, было. Ну там, одна голова, две руки, две ноги и пр.
Бог — покровитель брака с ходу разразился торжественной поздравительной речью, а затем потребовал свежих фруктов, лучшего вина и гетеру. Все это ему тут же поспешно предоставили, и новый Гименей удалился в гостевые покои, наказав, чтобы вплоть до вечера его не беспокоили.
— Да-а-а-а… — только и сказал Агамемнон, с тревогой вглядываясь в небо. — Если все новые олимпийцы такие же, как этот… плакала бедная Аттика.
— Закат эпохи! — громко рассмеялся Аякс. — Помнишь, что нам Софоклюс на Лесбосе говорил: наступает эра великих перемен!
— Эра-то эрой, — сварливо пробурчал Агамемнон, — но, надеюсь, ты не забыл, что сегодня ночью мы делаем из Фив ноги.
— Все будет, как мы задумали, — подмигнул другу могучий герой. — Царская казна уже перекочевала в наши заплечные сумки, которые я спрятал в старом песчаном карьере за дворцом.
— Все будет, как мы задумали, — подмигнул другу могучий герой. — Царская казна уже перекочевала в наши заплечные сумки, которые я спрятал в старом песчаном карьере за дворцом. Казначея, правда, пришлось слегка оглушить. Противный попался старикашка, все визжал: «Отдай, мое!» Думаю, что это неприятное происшествие свалят на Фиванского душителя. Я даже специально у тела вощеную дощечку оставил с надписью — мол, это сделал я, Фиванский душитель, и подпись.