Вот с того самого дня и задумала Клитемнестра мужа извести, то есть убить (ну прямо Долорес Клейборн. — Авт.). А уж если эта дура вбивала себе что-нибудь в голову, то выбить это у нее невозможно было даже при помощи кузнечного молота…
Много мужчин удовлетворяли извращенную похоть Клитемнестры, но один был любимый. Тот самый мужила, который некогда изображал из себя несовершеннолетнюю племянницу царицы.
Звали этого ходячего вибромассажера Эгисфом.
(!!! — Авт.)
План Клитемнестры был довольно прост: по возвращении Агамемнона на родину быстро извести его и посадить на трон тупого (на первый взгляд. — Авт.) Эгисфа, который только и годен был, что для постельных утех царицы.
В свободные же от прелюбодеяния часы Эгисф все время сидел в уголке покоев Клитемнестры на золотом горшке, медленно раскачиваясь из стороны в сторону.
В свободные же от прелюбодеяния часы Эгисф все время сидел в уголке покоев Клитемнестры на золотом горшке, медленно раскачиваясь из стороны в сторону.
Многие поговаривали, что мужик сбежал из психиатрической лечебницы на Аргосе, построенной самим Асклепием, и что был он серийным сексуальным маньяком, изнасиловавшим (с последующим летальным исходом) всех овец на острове Крит вместе с не успевшими убежать пастухами. Такое вот у него было извращенное пристрастие к мелкому рогатому скоту.
Чем пленила его престарелая Клитемнестра, оставалось для древнегреческих историков (в лице Софоклюса) неразрешимой загадкой.
Болтали, что во время их любовных утех Клитемнестра по-овечьи блеяла, но сии слухи так и остались непроверенными.
Так или иначе, но коварная царица спала и видела своего умственно отсталого любовничка на троне Агамемнона. Она даже отверстие особое в царском кресле успела проделать, аккурат по размеру любимого Эгисфом золотого горшка, с которого тот всегда крайне нехотя вставал.
Кошмарная участь ждала народ Агамемнона, если бы чудовищным планам удалось осуществиться.
М-да, переплюнула по коварству Клетемнестра даже пресловутую Пенелопу. Правда, непонятно было, за что бедняга Агамемнон заслужил такую участь.
Хотя…
Вот что бывает, когда женишься по пьянке.
Случилось это, конечно, давно, но подробности вспомнить все же стоит…
Упился тогда Агамемнон до зеленых сатиров.
Произошло это в Спарте на дне рождения брата Агамемнона Менелая. Поспорили тогда пьяные братья на подзатыльник, что Агамемнон женится на первой встречной женщине. Ну, в смысле выйдет на улицу и за руку свою будущую жену схватит.
Высыпали бухие гости из дворца Менелая, смотреть, чем весь этот спор закончится. Интересно им, который из братьев другому морду набьет.
Ну, Агамемнон вконец разошелся, выскочил на улицу и хвать девку какую-то непонятную, у храма Афины гуляющую. Схватил ее за руку и во дворец потащил, даже в лицо будущей жене не взглянув.
Дальше пришлось Агамемнону вместе с гостями около часа ловить сбежавшего Менелая, которому очень не хотелось получать от брата затрещину.
Ну, в конце концов именинника поймали в подвале дворца. Агамемнон дал ему затрещину пифосом и отпустил.
Пролежал Менелай в отключке до самого утра. А Агамемнон, у которого случился приступ белой горячки, потребовал, чтобы его тут же с незнакомой девушкой и поженили. И не просто кто-то поженил, а сам покровитель брака бог Гименей.
Всемогущие боги, находившиеся в то время в полном душевном здравии, наблюдали за всем этим цирком со светлого Олимпа. Естественно, Гименей не смог удержаться. Под дружный хохот остальных олимпийцев он спустился в Спарту и быстро женил Агамемнона на случайной прохожей.
А случайная прохожая оказалась Клитемнестрой, перезрелой дочерью известного спартанского полководца Понтея (не путать с Помпеем. — Авт.).
И злые языки потом говаривали, что неспроста гуляла она у дворца Менелая. Да и выбирать тогда пьяному Агамемнону было не из кого. Кроме странной девушки и хромого слепого певца-аэда, на улице в тот момент никого не было. (Знал бы бедняга, что улица в тот вечер была по всему периметру оцеплена отборной спартанской гвардией.)
Вот так и влип Агамемнон по собственной глупости, и теперь за эту свою глупость ему предстояло жестоко расплачиваться…
Но при всем при этом следует отметить, что царь обладал хорошим чувством юмора — пообещал благоверной, как только падет Троя, разжечь на близлежащих горах сигнальные костры, что должно было возвещать о его возвращении на родину (не иначе как собирался Агамемнон по пути во дворец жечь крестьянские деревни).
Идиотка Клитемнестра не поняла хохмы и, дабы не пропустить возвращение благоверного, посадила на крышу дворца старого, но зоркого раба, который должен был ежечасно следить за горизонтом, а не пылает ли где сигнальный костер?
А чтобы этот раб не сбежал, Клитемнестра приказала приковать его за ногу к флюгеру, что дворцовые гвардейцы и сделали.
Однако не спешил домой Агамемнон, и вскоре придворные стали бояться ходить в царский дворец, тыкая пальцами в сидящий на крыше в позе мыслителя скелет…
Каким образом убить супруга, Клитемнестра еще не решила.
Лучше всего, конечно, было бы отрубить ненаглядному голову, но разожрался Агамемнон на старости лет так, что. шея у него, как таковая, исчезла. Подбородок великого царя плавно переходил в волосатую грудь, так что отсечение героической головы — как вариант возможного убийства — само собой отпадало.