Ромбар доброжелательно отнесся к другу Альмарена — снабдил оружием и доспехами, сам показал некоторые приемы боя на мечах, но между новыми знакомыми не возникло тесной дружбы. Ромбар был слишком занят военными делами, а Риссарн целыми днями пропадал на тренировочной площадке, стремясь усердными занятиями наверстать нехватку опыта в обращении с мечом.
Приближалось время, когда передовой отряд должен был спуститься с Ционских скал и напасть на уттакский лагерь. Будь здесь Альмарен, он, наверное, давно засыпал бы Ромбара вопросами, но Риссарн молчал, оставляя право начать разговор на усмотрение своего покровителя и военачальника. Тот внезапно поднялся с земли, повернулся к северу и прислушался к доносившимся оттуда звукам.
Ромбар пошел вверх по склону лощины, Риссарн вскочил и присоединился к нему. Теперь и он слышал улюлюкающие крики разбуженных дикарей, доносящиеся из уттакского лагеря. С верхнего края лощины хорошо просматривалась и равнина между городской стеной и Тионом, и крутой скальный массив к востоку от города, и линия укреплений, на которой пока не было никакого движения.
Шум, доносящийся с места боя, усиливался и расширялся по мере пробуждения врагов. Вскоре стало возможным, не прислушиваясь, определить место сражения — у восточного края долины. Там, упираясь в скалы, проходила линия насыпи, за которой укрывались пешие войска — лучники вперемешку с копейщиками, готовыми отразить штурм укреплений.
Люди на насыпи зашевелились, помогая влезть наверх воинам передового отряда, преследуемого уттаками. Замелькали взятые наизготовку луки и копья, форма воинов Цитиона, Босхана, Кертенка смешалась в единую пеструю, клубящуюся массу. До места, где стояла конница Ромбара, не доносилось ни свиста стрел, ни щелчков спускаемой тетивы, ни лязга оружия — ничего, кроме угрожающего воя разбуженной, разозленной уттакской толпы, лезущей на противника, но безостановочные движения лучников, выпускавших стрелу за стрелой, беготня подносчиков стрел, ритмичные движения спин копейщиков выдавали напряжение схватки.
Солнце ползло вверх по небу, а воины на укреплениях стойко держали оборону, сменяя друг друга на передовой линии. В город потянулись повозки с ранеными. Конники Ромбара наблюдали за сражением, и каждый чувствовал, что близится время вступления в бой.
Ромбар заметил, что уттаки стали управляемыми — они больше не кидались на насыпь как попало, а стали накапливаться в восточном углу долины.
Он скомандовал воинам садиться на коней и первым спустился в лощину к своему Тулану. Выехав наверх, конники увидели, что дикари сосредоточились на штурме края насыпи, прилегавшего к Ционским скалам. Вскоре они заняли восточную часть укреплений, серым языком выплеснувшись в пестрые скопления обороняющихся.
Оставшиеся без прикрытия лучники побежали по равнине к городским воротам, прочие воины пиками и мечами безуспешно пытались сдержать натиск дикарей. В этот миг с башни городской стены донесся звук серебряного рога Норрена.
Ромбар поднес к губам висевший на груди рог и повторил сигнал, оповещая тимайскую конницу, укрывшуюся под берегом Тиона. Со стороны реки, со стороны скал отозвались рога стоявших в засаде отрядов, давая знать о готовности к атаке. По этой перекличке пешие войска разом оставили насыпь и побежали к городу, спеша как можно дальше оторваться от хлынувших следом уттаков. Когда первые из отступавших преодолели половину расстояния до ворот, Ромбар вновь приложил к губам рог, сигналя о начале атаки, и пришпорил коня.
Отряд Ромбара единым порывом снялся с места и полетел по равнине, направляясь в промежуток между бегущими войсками и преследующими их уттаками.
Риссарн, благодаря великолепному коню не отстававший от Ромбара, увидел, как из?под берега реки, будто взметенная ветром, вымахнула легкая тимайская конница и устремилась на врагов с западного края, как из?за Ционских скал вывернулась конница Дессы, преграждая уттакам путь к городу. Одновременно от городской стены отделилось собачье войско — сотня клыканов в блестящих кольчужках, сопровождаемая конными псарями. Боевые псы Кельварна, каждый ростом с теленка, беззвучно понеслись навстречу уттакам и первыми налетели на дикарей, прорвавших защиту у Ционских скал.
Риссарн уже не видел, как вступили в бой тимайцы и конники Дессы — отряд Ромбара столкнулся с уттаками. Мечи остановили передних дикарей, но задние напирали, образуя тесноту и свалку. Жестокое возбуждение битвой охватило мага, придавая силу ударам, заставляя не замечать усталость. Его меч поднимался и опускался, наносил и отбивал удары, вышибал оружие и сносил головы, а враги не убывали. Казалось, за укреплениями бил неиссякаемый источник, порождающий уттаков. Казалось, время замерло, застряло на битве, лишь краешек сознания шептал, что солнце пошло за полдень, да уголок глаза ухватывал, что там, за шеренгой крепко стоящих конников Ромбара, какая?то суматоха в рядах воинов Дессы, что толпа дикарей, умело направляемая невидимой рукой Госсара, теснит тимайскую конницу к Тисну.
Какой?то звук, похожий на голос серебряного рога Норрена, пробился сквозь шум битвы в уши Риссарну. Маг понял, что это ему не померещилось от усталости, только когда Ромбар, не переставая махать мечом, другой рукой поднес к губам свой рог. Рог Ромбара захрипел, но затем обрел звук, возвещая отступление. Отряд отходил к городским воротам до тех пор, пока Ромбар не скомандовал стоять до сигнала. И вновь сомкнулись ряды, и вновь заработали мечи, обеспечивая отступление тимайской и босханской конницы.