— Желтый камень помог вам?
— Еще как помог. Говорят, без него все пропало бы, поэтому Вальборн и расщедрился. А как у вас дела?
— Были и у нас неприятности, но теперь все уладилось. — Пантур присел на камень рядом с лоанцем. — С тех пор как ваша женщина восстановила Оранжевый шар, он больше не остывал. Мы заново засадили плантации и скоро снимем с них первый урожай. Великая рада этому и вспоминает вас с благодарностью. Теперь она не будет противиться сотрудничеству с людьми сверху.
— А как у вас с едой?
— Пока трудновато, но все надеются, что это ненадолго.
— Значит, наш обоз пригодится, — обрадовался Шемма.
— Пригодится. — Пантур повернул голову к табунщику, его серо?желтые глаза, как и одежда, светились в темноте. — Жаль, что вы не приехали на два дня пораньше — в это новолуние у нас был двойной праздник.
Великая наконец выбрала отца для своей дочери.
— Да ну! — воскликнул Шемма. — И кто же он?
— Вряд ли ты его помнишь. Это Лангур, глава Восьмой общины.
— Угу, — отозвался Шемма, смутно припоминая монтарва, поддержавшего владычицу на совете. Он окончательно проснулся и позвал Пантура на стоянку.
Остаток ночи прошел в переноске грузов, прибывших с обозом. Воины подтаскивали к камню мешки с мукой и бочонки с медом и салом, оставляя их монтарвам, которые уносили подарки Вальборна под землю. Наутро обоз отправился в обратный путь, а лоанцы, распрощавшись с Тревинером, поехавшим на север вдогонку Ромбару, задержались на несколько дней у монтарвов, чтобы выучить подземных жителей печь хлеб.
Вернувшись в Келангу, они пришли к Вальборну с докладом о выполнении поручения. Правитель не пожалел времени, чтобы выслушать все подробности поездки.
— Значит, мы можем рассчитывать на дружбу монтарвов, — подытожил он сообщение лоанцев.
— Да, они согласны поддерживать добрые отношения, — подтвердил Витри. — Условия встречи те же?у камня на той поляне.
— Но как мои люди будут разговаривать с ними? — забеспокоился Вальборн. — Никто, кроме вас, не знает их языка.
— Ваш обозный выучил у нас кое?какие слова, — сказал ему Витри. — Для начала этого достаточно, чтобы объясняться с ними.
— Может, вы все?таки останетесь у меня на службе? — предложил лоанцам правитель. — Ты, Витри, стал бы моим гонцом — мне нужны надежные люди.
А ты, Шемма, мог бы стать моим посредником в отношениях с монтарвами.
— Спасибо, ваше величество, но мы поедем домой, — поторопился сказать Шемма. — Дома?то оно лучше.
— Ладно, поезжайте, — согласился Вальборн, — Если передумаете, возвращайтесь, я с радостью приму вас на службу. А вот вам плата за прежние заслуги. — Он дал каждому мешочек с деньгами. — Если еще что нужно, говорите.
— Нам ничего не… — начал Витри, но запнулся, получив от Шеммы тычок в бок.
— Как это — ничего?! — громким шепотом ругнул его табунщик. — Ваше величество, кони наши — не чета теперешним, около Бетлинка остались… Вот если бы их вернуть… И кобыла Мельникова потерялась, а нам отдавать ее надо…
— Понятно, — улыбнулся Вальборн. — Знаю я этих коней — и впрямь красавцы. Один у меня в конюшнях, вы можете его забрать, а второго я отдал.
Возьмите вместо него другого и кобылу подберите, какая понравится.
Вальборн вызвал старшего конюха и, передав ему просьбу лоанцев, приказал выдать желаемое. Тот пошел с ними в конюшни правителя и вывел оттуда коня, в котором Шемма признал своего Урагана, а затем предложил им выбрать второго коня и кобылу. Витри шел за конюхом мимо стойл, где красовались кони один лучше другого, пока не остановился, не в силах оторвать глаз от небольшого, но великолепно сложенного темно?серого жеребца.
— Этот, что ли? — спросил конюх. — Хороших кровей, и резвость отменная. Для правителя он мелковат, а тебе в самый раз будет.
— Этот, — поспешно согласился Витри, побаиваясь отказа. — Как его зовут?
— Чара. — Конюх надел на жеребца седло и уздечку, висевшие в стойле, и отдал поводок Витри. Когда они вышли из конюшни, Шемма, сияющий, уже стоял на дворе, держа своего коня и ширококостную рыжую кобылу.
— Слышишь, Витри, жеребая она, — шепнул он товарищу, уходя из конюшни. — Вот повезло?то! Эх, явлюсь я к мельнику…
День спустя Шемма и Витри выехали из Келанги домой. Падал первый снег, падал и превращался в грязную кашицу, знаменуя начало короткой и сырой келадской зимы. Шемма восседал на великолепном Урагане, ведя за собой кобылу и коней, на которых лоанцы возвратились с Белого алтаря, и покровительственно оглядывался на едущего сзади Витри. То ли полугодовые скитания не прошли для табунщика бесследно, то ли приятные надежды, связанные с возвращением в Лоан, заставляли его поторапливать коня, то ли погода не располагала ко сну — так или иначе, Шемма расстался с привычкой спать в седле и на дневных привалах. Лоанцы ехали с рассвета до заката, обедая в придорожных трактирах и ночуя на постоялых дворах, и недели через полторы увидели стены Цитиона, жемчужины Келады.
Они отыскали гостиницу Тоссена, узнавшего и благосклонно приветствовавшего прежних постояльцев, и остались там до базарного дня, чтобы накупить подарков родным, провизии и овса в дорогу.
Они отыскали гостиницу Тоссена, узнавшего и благосклонно приветствовавшего прежних постояльцев, и остались там до базарного дня, чтобы накупить подарков родным, провизии и овса в дорогу. Шемма наконец попробовал паштет из дичи, а Витри, зашедший в лавку Тифена, был приглашен в гости и до позднего вечера просидел у купца за рассказами об его младшем сыне, первом магистре ордена Солнца. Когда все покупки были сделаны, Шемма и Витри навьючили коней и проследовали цитионскими улицами по направлению к Лоанскому мосту, от которого брала начало тропа, ведущая в долину.