Два клинка мерно поднимались и опускались, режа и рассекая тела, щупальца, лапы, хвосты… Руки людей окрасились слизью и чем-то синевато-гнойным, видимо, это была кровь чудищ. Несколько раз гады проникали через «заслон», но я встречала их ударом отравленного зуба, вручив точно такой же коту. Тот держал его обеими лапами, сильно дрожал, но отражал атаку сверху. Наконец над нашими головами мелькнул свет открытого люка. Веревка была на месте.
— Эль, — Клин чуть повернул ко мне рассеченное до крови какой-то гадиной лицо, — ты должна создать защиту вокруг нас в виде вертикального столба. На пять минут.
Меня шатало и мутило. Магия буквально утекала последними каплями, и защита за спиной становилась все тоньше и тоньше. Я уже чувствовала, как острые коготки пытаются пробить ее, будто тонкую пленку, царапая мне шею, ноги.
— Не могу! — чуть не плача, сообщила я.
— Можешь. Давай!
— Ты не понимаешь… У меня нет сил.
Филин улыбнулся и тихо сказал:
— Не плачь, эльфенок, просто попытайся.
..
Я вздрогнула и опустила глаза вниз. Кот с криком: «Уй-й-й-я-а-а!» — насадил очередного крылатого зубастика на уже посиневший зуб клемента.
Ладно.
Я вытащила нож Клина из ножен и решительно полоснула себя по руке. Кровь зашипела и полилась на воду багровой струей. Монстры, почуяв свежую кровь, будто взбесились и с удвоенной силой рванули на нас, но Клин и Филин пока держались, только прижались ко мне уже вплотную. Я медленно шептала нужные слова, вызывая свою силу, силу собственной крови. И она откликнулась, рванула по руке, достигла сердца и пьянящей волною ударила в голову.
— Нет. Не делай этого, не надо. — Это змейка, она подняла золотую головку с рубиновыми глазками.
Я хмыкнула: все вы советчики, когда не надо, но дело уже сделано, поздно что-то менять.
Тонкая прозрачная стена тверже стали, но тоньше шелка окружила и оградила нас от беснующейся нечисти.
Клин бросил меч в ножны, ухватился за веревку и сильными быстрыми рывками рванул вверх.
— Привяжи ее.
Что? Но Филин уже наматывал веревку вокруг моей груди, и вскоре меня рывками потащило вверх, к такому далекому свету. Кот ни на мгновение не отцеплялся от моей куртки.
Филин выбрался последним и быстро закрыл тяжелой крышкой канализационный люк. Щелчки замков — и вот мы уже отрезаны от подземелья.
— Что с ней?
— Не знаю. Эль, посмотри на меня.
О чем они говорят и почему все расплывается перед глазами? Ранку на руке защекотало, и, скосив глаза, я увидела, как змейка усиленно ее зализывает мокрым горячим язычком.
— Магическое истощение. — Кажется, это сказал кот. Не знаю. Меня наконец-то окутала спасительная темнота обморока.
Очнулась я в своей собственной постели с мокрым полотенцем на носу и каким-то стареньким дяденькой, который сосредоточенно щупал мой пульс.
— Значит, говорите, слишком много упражнялась в магии?
— Ага, все пыталась превратить камень в воду, вот и доупражнялась, нашли ее в луже в подвале, видимо, все получилось.
Голос кота я бы узнала из тысячи, но даже пошевелить рукой, чтобы отвесить ему подзатыльник, к сожалению, не смогла.
Тряпка зашевелилась, ее вдруг убрали, что-то зажурчало, и уже мокрое полотенце вновь плюхнули мне на лоб. Вода тут же потекла в глаза и на щеки. Я возмущенно замычала, и на меня наконец-то обратили внимание: две заинтересованные головы — одна седая, другая ушасто-рыжая — повернулись ко мне.
— Ну… — радостно поинтересовался старичок, — и как вы себя чувствуете?
Я снова замычала, не очень понимая, почему язык меня не слушается.
— Нет, нет, вам пока рано говорить, но еще пара моих далеко не бесплатных сеансов, и вы поправитесь.
Кот при этих словах недовольно сморщился, но тут дверь приоткрылась, и в нее просунулась любопытная голова Филина, следом влетел он сам, получив хороший тычок от входящего за ним Клина. Ребята явно рады были меня видеть.
— Ну, как ты, эльфенок, жива? Как нос?
Мне его тут же пощупал Уська:
— Холодный, это хорошо.
— Да? — удивился старичок, но потом что-то засуетился и, быстро со всеми распрощавшись, решил уйти.
Клин пошел его проводить. Оставив меня беспомощной наедине с этими двумя эскулапами.
Клин пошел его проводить. Оставив меня беспомощной наедине с этими двумя эскулапами.
— Так, теперь поставим градусник, — обрадовался Филин и сунул мне что-то холодное круглое под мышку, я протестующее замычала, но мое мнение никто почему-то не учел.
— Ей срочно нужны банки.
— Это как? — Кот явно хотел познать все новое.
Филин объяснил, и они тут же унеслись на кухню. Я было вздохнула спокойно, но когда они вернулись обратно с четырьмя пятилитровыми стеклянными бандурами, то всерьез забеспокоилась, выразив это активным протестующим: «Му-у-у!..»
— Видишь, ей совсем плохо, надо спасать!
Дайте мне только поправиться, и коту не жить!
Притащив откуда-то факел, пахнущий маслом, кот торжественно его зажег, чуть не спалив себе усы и умудрившись бросить его на постель, спеша сбить с шерстки пламя. Одеяло тут же занялось, ногам стало жарко. Я уже мычала не переставая, а Филин бегал по комнате с банками и пытался ими прибить огонь. Наконец он догадался сбросить с кровати покрывало и, открыв рот, уставился на меня, лежащую неподвижно в одной ночнушке.