Ибо любящий слеп по отношению к любимому, так что плохо может
судить, что справедливо, хорошо и прекрасно, но всегда склонен отдавать
предпочтение перед истиной тому, что ему присуще. Кто намерен стать
выдающимся человеком, тот должен любить не себя и свои качества, а
справедливость, осуществляемую им самим либо кем-то другим.
Из этого же заблуждения проистекает и то, что всем свое собственное
невежество кажется мудростью. Поэтому-то мы и считаем, что знаем все, тогда
как мы не знаем, можно сказать, ничего. Мы не поручаем другим делать то, что
не умеем, пытаемся все делать сами и неизбежно ошибаемся. Вот почему каждый
человек должен избегать чрезмерного себялюбия, всегда искать тех, кто лучше
его, и не стыдиться ставить их выше себя.
…Припоминание есть прилив уходящей разумности.
Но это вещи скорее божественные, человеческих же мы еще не изложили, а
между тем следовало бы. Ведь мы обращаемся к людям, а не к богам.
Преимущественно человеческими по природе являются удовольствия, страдания,
вожделения. Всякое смертное существо неизбежно подвержено им и в своих
устремлениях очень от них зависит. Поэтому должно хвалить наилучшую жизнь не
только за то, что она своим обликом может стяжать добрую славу, но и за то,
что она приведет нас к тому, к чему все мы стремимся, — именно к тому, чтобы
в течение всей жизни испытывать больше радости и меньше скорби…
Следует заметить, что жизнь любого человека от природы заключена в эти
пределы, и надо уяснить, какой именно жизни мы ждем согласно природе. Если
же мы станем утверждать, что желаем чего-либо вопреки природе, то наши слова
будут следствием лишь неопытности и незнания действительной жизни.
Сколько есть родов жизни и какие они, в отношении которых нам следует
заранее совершать выбор и усматривать в них недобровольное, но желательное
и, сделав такую жизнь законом, одновременно избрав милое, приятное, благое и
прекрасное, жить наисчастливейшим образом, насколько это доступно людям? Мы
можем указать на следующие виды: рассудительную жизнь, разумную,
мужественную, здоровую. Этим четырем видам противоположны четыре других:
безрассудная жизнь, разнузданная, трусливая, нездоровая.
Жизнь всякой людской толпы лишена рассудительности либо по невежеству,
либо из-за отсутствия самообладания, либо по обеим этим причинам. […] Мы
же не хотим избрать такой род жизни, где перевешивают страдания… В целом
мы можем сказать, что жизнь рассудительная перевешивает разнузданную,
разумная — безрассудную, мужественная — трусливую, ибо в первых как
удовольствий, так и страданий меньше, они незначительнее и реже. Но в первых
перевешивают удовольствия, а во-вторых, наоборот, страдания. […] Поэтому
первые виды жизни приятнее вторых… Словом, жизнь, причастная добродетели,
душевной ли или телесной, приятнее жизни, причастной пороку.
Относительно очищений государства дело обстоит так: полных очищений
существует немало; одни из них легче, другие более тягостны.
Тягостные и
наилучшие мог бы установить лишь тот, кто одновременно является и тираном и
законодателем. Законодатель, лишенный тиранической власти, при установлении
нового государственного строя и законов должен удовольствоваться самыми
мягкими способами очищений. Наилучший способ мучителен совершенно также, как
бывает, когда принимают подобного рода лекарства. При этом способе
правосудие влечет за собой справедливое возмездие; возмездие заканчивается
смертью или изгнанием. Так обыкновенно отделываются от величайших, к тому же
неисцелимых, преступников, чрезвычайно вредных для государства. Более мягкий
способ очищения заключается у нас вот в чем: если неимущие люди, следуя за
своими вождями, выкажут из-за недостатка воспитания склонность выступить
против имущих, это станет болезнью, вкравшейся в государство. Поэтому их
надо выслать прочь, делая это, однако, в высшей степени дружелюбно и смягчая
их удаление названием «переселение». Так или иначе всякому законодателю
надлежит это сделать сразу. …Когда много ручьев или потоков вливаются в
одно озеро и там сливаются вместе, надо прежде всего следить, чтобы
сливающаяся вода была как можно чище, а для этого надо то вычерпывать, то
отводить воду, устраивая каналы. Стало быть, и всякое устроение государства
сопряжено, как водится, с трудом и опасностью. Впрочем, сейчас мы занимаемся
этим лишь словесно, а не на самом деле. Поэтому предположим, что наши
граждане уже собраны и что уже произведено разумное их очищение. Мы не дали
плохим людям, пытавшимся сделаться гражданами нашего государства,
осуществить свое намерение, ибо мы хорошо распознали их за достаточный
промежуток времени путем всяческих испытаний; наоборот, хороших людей мы
привлекли, обходясь с ними по мере сил дружелюбно и милостиво.
…страшного и опасного спора о переделе земли и о снятии долгов. […]
Остается, можно сказать, только одно — молиться, чтобы переход этот
осуществился незаметно, мало-помалу и в течение долгого времени.
…Бедность заключается не в уменьшении имущества, а в увеличении
ненасытности.
Создается ли с самого начала новое государство или переустраивается
выродившееся старое, все равно никто из имеющих разум не станет колебать
ничего, касающегося богов и святынь…
…Мы строим государство лишь второе по сравнению с наилучшим. […]
Наилучшим является первое государство, его устройство и законы. Здесь
все государство тщательнейшим образом соблюдает древнее изречение, гласящее,
что у друзей взаправду все общее. Существует ли в наше время где-либо и
будет ли когда, чтобы общими были жены, дети, все имущество и чтобы вся
собственность, именуемая частной, всеми средствами была повсюду устранена из
жизни? Чтобы измышлялись по мере возможности средства так или иначе сделать
общим то, что от природы является частным, — глаза, уши, руки, — так, чтобы
казалось, будто все сообща видят, слышат и действуют, все восхваляют или
порицают одно и то же? По одним и тем же причинам все будут радоваться или
огорчаться, а законы по мере сил сплотят в единое целое государство, выше
которого в смысле добродетели, правильности и блага никто никогда не сможет
установить.