Наконец Уйва отступил, вытер нож о штанину, вогнал обратно в ножны. Олег, морщась от неприятного жжения на шее и лице, выдернул саблю, поднес клинок к глазам, вглядываясь в отражение на полированной стали. Тонкие усики, идущие над верхней губой и от уголков рта спускающиеся вниз, до самого подбородка; маленькая темная бородка на впадинке подо ртом. Теперь он и вправду походил не на русского или варяжского ратника с окладистой бородой, а на урожденного араба с изящными чертами лица.
— Эй, тощая! — окликнул русскую невольницу хан. — Чего таращишься? Беги, снега хозяину принеси.
Ильтишу взял кувшин, вытряхнул остатки кумыса Олегу в пиалу, жестом предложил тому протереть лицо. Середин послушался, и зуд вроде как стал меньше.
— А теперь ступай к табуну. — повернулся правитель к своему воину, — и вели привести уругских коней.
— Я? — снова вспыхнул Уйва.
— Ты, ты, — кивнул хан, вглядываясь вогулу в лицо. Тот немного поколебался, после чего сложился в низком поклоне и выбежал из шатра. Снаружи донесся сдавленный вскрик. Видимо, кто-то из невольников попался голубоглазому под горячую руку.
Вошла девица, принесла в сомкнутых ладонях кучу рыхлого чистого снега. Олег торопливо запустил в него руки, растер по лицу:
— Ой, хорошо!
— В этой жизни много хорошего, — улыбнулся хан. — Иногда даже не замечаешь, как близко подступает к тебе счастье и как легко ты уносишься от него прочь. Коли в сечу выйти решишься, урус, бунчук мой рядом с юртой своей поставь. Глядишь, в гости заеду.
— Благодарю тебя, великий хан, — поклонился Олег, после чего выгреб из рук невольницы остатки снега.
— Как невольники коней приведут, ты поезжай, урус. Пусть твоя дорога будет ровной и чистой. А я ныне на Каму отправляюсь. Скачки у нас там с родами юргинскими, праздник. Но тебе, я вижу, недосуг.
Ильтишу небрежно отмахнулся и вышел на улицу.
Вздохнув, Олег задумчиво отер влажное лицо, глядя на стоящую перед ним невольницу.
Сейчас, без драной шкуры на голове и обмоток на ногах, она выглядела поприличнее, чем накануне вечером… Но не намного. Девка пахла, как это принято называть в приличном обществе, «хорошо выдержанным сыром». Волосы сальные, слипшиеся, сарафан и рубашка посерели от въевшейся грязи — одежда, небось, больше года нестиранная. К тому же, если он не хочет двигаться со скоростью пешехода — для подаренной рабыни нужен конь, упряжь. Еще и кормить ее, заразу, теперь придется. А пользы… Ну, какая может быть от бабы в походе польза? Даже не попользуешь — чай, не лето на дворе, на полянке не разденешься, на пляже не покувыркаешься, в реке не умоешься.
Похоже, мысли ведуна достаточно ясно пропечатались на его лице: рабыня медленно опустилась на колени, подползла ближе, обняла его за ноги:
— Не убивай меня, мой господин… Я буду послушной… Я буду ласковой…
— Отойди, — дернул ногами, освобождаясь, Олег. — Звать тебя как?
— Заряной зовут, — только крепче вцепилась невольница. — Ряной.
— Откуда ты?
— Из Гороховца, суздальского, на Клязьме.
— Встань! Дорогу к нему знаешь?
— Помню, — всхлипнула девка. — Помню, как гнали…
— Встань, мешаешься! — повысил голос ведун, и Заряна наконец-то разомкнула руки.
Олег вздохнул, подошел к Мимиру, который растаскивал ковры по шатру так, чтобы они лежали более или менее равномерно, закрывая настеленную понизу кошму.
— Слышь, старик, дело есть, — негромко окликнул невольника Середин. — Ты тут вроде как при хозяйстве, да?
— Есть немного, — выпрямился тот.
— Прибарахлиться мне нужно, — еще тише сказал Олег. — Девку эту одеть для дороги. На ноги там чего-нибудь, на плечи. Ну, чтобы не замерзла в пути. Себе халат хочу ханский. Какой попроще. Ну, и седло с уздечкой нужны. Ее ведь сажать куда-то нужно.
Старик покосился на навострившую уши Заряну, пожал плечами:
— Полгривны давай — все найду.
— Да ты чего, старый, одурел? — поразился Олег. — Да за такие деньги можно коня со всей упряжью и рабыней одетой купить!
— Дык, покупай. — Мимир наклонился, деловито дернул за углы ковер, на котором стоял ведун. — Город рядом, лавок много.
— Некогда мне, старик. Тороплюсь. Сейчас коней приведут.
— А коли спешишь, — невозмутимо ответил раб, — полгривны отсыпай. Меньше не возьму.
— Вот… Электрическая сила!
Насчет коня в полном снаряжении и рабыней Олег, конечно, загнул — но коня и упряжь было можно купить совершенно точно. С другой стороны — поход в город по разным лавкам времени займет целый день. Да еще за вход заплати, за рабыню, за коней…
— Я тебе дам золотой, персидский, — предложил ведун.
— Три, — потребовал раб.
— Три золотых — это уже больше полугривны серебром, — возмутился Олег. — Ты поумерь аппетиты-то!
— А два золотых — меньше, — возразил Мимир.
— От скидку и сделай! — потребовал ведун. — А то сейчас у хана даром попрошу, так вообще ничего не получишь.
— Ускакал ужо хан-то, — гнусно захихикал невольник.
— А за тебя он сколько попросит? — не выдержал Середин и положил руку на рукоять сабли.
— А за тебя он сколько попросит? — не выдержал Середин и положил руку на рукоять сабли.
— Меньше, чем я прошу, — ничуть не испугался Мимир. — Да токмо за это золото ты, окромя гнева, ничего не получишь. А я добрый припас дам. Готовь монеты-то, путник.