— Сюда иди, — поманил невольницу пальцем Ильтишу. — Откель будешь?
— Гороховецкая я, — прошептала, подходя, девица и втянула голову еще сильнее.
— Нравится тебе здесь?
— Да, мой господин.
— Вот видишь, здесь всем русским нравится, — довольно оглянулся на Олега правитель. — А ты упрямишься!
— Я не девка. — Прикрыл рот от зевка ведун. — Я птица вольная, на одном месте сидеть не люблю… Орел, короче.
Сейчас Олегу больше всего хотелось спать, а не вести споры о том, чье болото глубже да ряска вкуснее, и он отчаянно пытался придумать приличный повод, чтобы отползти в сторонку и завернуться в ковер.
Сейчас Олегу больше всего хотелось спать, а не вести споры о том, чье болото глубже да ряска вкуснее, и он отчаянно пытался придумать приличный повод, чтобы отползти в сторонку и завернуться в ковер.
— А откуда это: «гороховецкая»? — полюбопытствовал хан.
— Гороховцом городище мое зовется. — Невольница пригладила волосы. — В княжестве Владимиро-Суздальском.
— А-а, помню, — кивнул Ильтишу, откидываясь на спину. — Давай, раздевайся.
Девица стряхнула с ног обмотки, скинула шкуру, избавилась от дерюги, чуть запнулась, расстегивая ворот, подхватила подол и стащила с себя сарафан вместе с рубахой, оставшись совершенно обнаженной. Без одежды она выглядела и вовсе тростиночкой: талию можно двумя ладонями обхватить, кости таза выпирали вперед, словно подлокотники спрятанного под кожу игрушечного кресла, все ребра проступали, как на учебном пособии, а груди не обвисали только потому, что были совсем еще небольшими — детской ладошкой можно накрыть.
— Что же ты тощая такая?! — Захохотал хан, кидая в рот несколько ломтей мясной нарезки. — Хозяин не кормит?
— При отаре она садьяховской, — сообщил Мимир, крутя мясо над очагом.
— А-а-а, — понимающе кивнул Ильтишу. — Ну, иди сюда. Вон, гость мой девок урусских любит. Давай, ласкай его, пусть радуется.
Невольница послушно опустилась на колени рядом с Олегом, стала целовать его руки.
— Да перестань ты, — отмахнулся ведун. Вот чего ему точно не хватало — так это чтобы русские невольницы его в вогульском шатре обхаживали!
— Вот и я сказываю, — хмыкнул хан, — чего ты в этих уродинах находишь? Кости одни, как на столе после хаша. Давай мы тебе хороших, болгарских али вогульских девок подберем? Чтобы сиськи так сиськи, зад так зад! Чтоб ухватить — и рука чуяла, че берешь! А ты, девка, сюда ползи. Не видишь, не по нраву ты гостю!
Невольница на четвереньках, как приказано, подползла к правителю, остановилась рядом. Ильтишу запустил пятерню ей в волосы, выкрутил голову, так что девушка едва не перевернулась на спину, подхватил со стола нож:
— Никому ты, уруска, не нужна. Токмо харч переводишь…
Короткий клинок желтовато блеснул отраженным светом факелов, впился невольнице в горло.
— Стой!!! — вскинул руку ведун, но дотянуться до ножа не успел.
— Чего? — не понял хан, остановившись в самый последний момент — по бледной коже невольницы даже скатились несколько капелек крови. — Она же тебе не понравилась!
— Так я не про то, что не по нраву…
— А-а, да, — кивнул Ильтишу, отпуская девку. — вправду, все угощение кровью зальет.
Рабыня отскочила к ведуну, по-кошачьи притерлась к его плечу, запустила руку между ног…
— Ты чего, дура?!! — взвился Олег, — Больно же!
— Дикарки они все! — Восторженно покатился от хохота хан, и его гогот тут же подхватили воины. — Чего в них потерял, урус? Эй, Мимир… Вытащи ее из юрты и сломай шею.
Глаза невольницы округлились. Она затравленно оглянулась на грозного раба, посмотрела на Середина, принялась часто-часто наглаживать ему ногу.
— Подожди, — остановил хозяина ведун. — Пусть постарается.
Девка, переведя дух, стала оглаживать Олега помедленнее, распустила завязку штанов, запустила руку под них, на этот раз действуя с предельной аккуратностью.
Середин прикусил губу. Его совесть противилась тому, что русская невольница, его соотечественница, вынуждена выполнять прихоть какого-то дикаря и что он сам является участником этого чудовищного представления… Но не позволять же превращать девчонку в мертвый мусор, как поломанную куклу!
Хан облизнул губы, глядя на старания невольницы возле гостя, налил в пиалы кумыс, одну протянул Олегу, из второй сделал пару глотков, поманил к себе все еще танцующих хазарок, жестом остановил в паре метров от себя…
— Вот ты, — ткнул пальцем в крайнюю.
Рабыня, скинув фату, опустилась рядом, расстегнула на хозяине пояс с оружием, пробежала пальчиками ему по груди. Правитель довольно зажмурился, сделал еще глоток, кивнул гостю:
— Ты не думай, урус, у меня воинов в достатке. Токмо здесь несколько сотен. А по кочевьям втрое больше будет. Не каждому свое покровительство предлагаю.
— За что же мне такая честь? — удивился Середин, тщетно стараясь не обращать внимание на то, что происходит у него внизу живота.
— Колдун, воин, коваль. И все сразу… — Ильтишу отпил еще кумыса, откинул голову. На губах его играла мечтательная улыбка. — И те, и те есть у всех. Но все сразу… Хочу!
К кому относилось последнее слово, Олег не понял, поскольку хазарка принялась торопливо стаскивать с себя шаровары. Русская невольница была уже раздета, а потому просто перебралась на Середина и плавно опустилась сверху.