страстью? Кстати, поклонникам предстоит падать замертво.
По мере поступления новой информации мои глаза становились все
шире, голос пропадал, и когда я задала следующий вопрос, это был
уже полузадушенный писк:
— А что, он сам это не снимет?
Мне невозмутимо ответили:
— Ну, видите ли, дорогая, ставить защиту всегда легче, чем
снимать. Именно поэтому принято экспериментировать обычно на
заключенных. Иной раз экспериментируют на адептах,
отчисленных из учебного заведения, в вашем случае могу
заметить, что вам просто не повезло. Всего темного вам, адепты.
И магистр покинул аудиторию. Едва за ним закрылась дверь, как
Ригра прошептала:
— Директор Тьер экспериментирует на адептах…
— Которых к нему отправляют в качестве наказания… — дополнил
Элброт.
— Так что там с влиянием на магический фон проклятий седьмого
уровня? — обратился Логер к магистру Тесме.
И я была забыта. Всеми… кроме самой себя! Это как мне теперь
жить?!
— Да, — голос магистра раздавался словно где-то вдали, — абсолютно
верные выводы, адепт Логер. Однако скрыть колебания возможно,
и мы поговорим об этом на следующей лекции.
Когда все потянулись к выходу, я тоже шла, механически
переставляя ноги, а где-то в голове набатом гудел колокол, по всей
моей личной жизни. Не спорю, я никогда о ней собственно и не
задумывалась, у государственных чиновников нашего уровня этой
самой личной жизни обычно нет, либо она постоянно прерывается
вечными командировками, но все же… Хотя бы на мизерную
порцию счастья я рассчитывала!
— Дэя, — Яна шла со мной рядом, а я и не заметила, — я уверена, что
все не настолько страшно.
— Все гораздо хуже, — «поддержала» меня Ригра, — грозит тебе
смерть, подавальщица.
И я сорвалась:
— Катись полем, Ригра!
Дакене затормозила, затем вскинула руку, и кольцо на ее
указательном пальце засветилось, после чего эта зараза
преспокойно заявила:
— Ты в курсе, что это означает, Риате?
В курсе были все! Только что Дакене попросту скопировала
отпечаток моей ауры и отослала братикам… короче у меня большая
проблема! Так как в прошлый раз эти два аристократичных
ублюдка попросту избили меня возле ворот Академии, продолжая
при этом благожелательно улыбаться… И мне уже представилась
картинка моего втаптывания в ледяную жижу покрывающую наши
дороги в зимнее время, как неожиданно вмешался Логер:
— Люблю мясную похлебку с тмином!
Мы разом удивленно на него посмотрели, потому как мясная
похлебка с тмином готовилась исключительно как похоронное
блюдо!
— Да они не до смерти, — Ригра поправила воротник, — так, жизни
поучат, некоторых выскочек.
— Да я не о ней, Дакене, — парировал Логер, — я о братиках твоих.
Память у тебя девичья, конечно, но не до такой же степени. На ней
же эксперимент поставили, и братикам твоим крышка, если только
сунутся!
И меня накрыло осознанием — все не так уж и плохо.
— А знаешь, Ригра, — я повернулась к бледнеющей адептке, — давно
хотела тебе сказать…
Но почему-то ничего не сказала. Стояла, вспоминала все
нанесенные мне обиды и молчала. Слишком глубоко укоренилось
во мне правило поведанное еще бабушкой «Молчание золото,
Дэюшка, запомни это». И я молчала, практически всегда и в любой
ситуации… не молчать я стала только при директоре Тьере —
сначала в его кабинете, потом когда увидела, что в Хвостатом
списке нет моей фамилии. Да вообще Хвостатый список стал
переломным моментом в моем сознании — это была моя победа.
Моя личная победа.
— Желаю тебе испытать все то, что по твоей милости испытали
другие, — вот и все что я сказала Ригре.
А потом мы с Яной ушли, а Логер вслед нам высказался:
— Это было проклятие?
— Скорее пожелание, — опроверг его теорию Джаг.
— Мы еще поговорим с тобой, подавальщица дешевая, — заорала
вслед Ригра.
'Не буду просить директора снять защиту, — мстительно подумала
я'.
Мы направлялись в столовую, когда над всей академией разнесся
голос лорда директора: «Адепты, всем собраться в темном зале.
Немедленно!».
— Я его боюсь уже, — прошептала Яна.
— Утром нам обещали занятия по самообороне, — вспомнила я, — но
сейчас, скорее всего, объявят о переходе академии на военный
режим.
— Это как? — не поняла моя бывшая соседка.
— Узнаем, — грустно ответила я и мы потянулись в главный и
подземный зал академии, который использовался крайне редко и
был способен вместить всех адептов разом.
Спускаясь в толпе таких же озабоченных и удивленных, мы с
Яной молчали. Молчали пока толкаясь и спускаясь спустились по
длинной живой извивающейся лестнице, и только мое апчхи
нарушало гнетущую тишину предчувствующих неприятности
адептов. На моем пятом «апчхи» лестница не выдержала и
грубовато высказалась:
— Ходят тут всякие… с инфекцией, а ну поторапливайтесь, яда на
вас больных нету!
Поговаривают, что дух, вселенный в эту лестницу раньше был
кастеляншей преклонных лет, с вредным и склочным характером,
которая так достала директора, что тот ее сущность вселил в
лестницу, ведущую в самые заброшенные территории подземелий
академии.
— Узнаем, — грустно ответила я и мы потянулись в главный и
подземный зал академии, который использовался крайне редко и
был способен вместить всех адептов разом.